взял и ушел». Джастин замолчал.
И снова Эрнест не сдержался: «Что вы еще можете сказать, Джастин?»
«Это все из-за Лауры, моей юной подруги».
Джастин редко говорил о Лауре, но каждый раз, когда упоминал ее, он называл ее своей «юной подругой». Эрнеста это раздражало. Но он не подал виду и промолчал.
«Знаете, я проводил с ней много времени. Наверное, я мало рассказывал вам об этом. Не знаю, почему я не говорил с вами о ней. Но я встречался с ней почти каждый день. Мы обедали вместе, или ходили гулять, или шли к ней домой, чтобы пошалить в постели. Наши отношения становились все ближе, мне было так хорошо с ней. А потом, вчера, Лаура прямо сказала: «Джастин, пора тебе перебираться ко мне».
И знаете что, – продолжал Джастин, поправляя кончик усов, щекочущий ему нос, – я подумал, что она права. Действительно пора».
Лаура говорит ему бросить жену, и он бросает жену. Эрнест вдруг вспомнил статью о брачном поведении рыб, обитающих в коралловых рифах. Ихтиологи могут с легкостью определить доминирующего самца или самку: они просто наблюдают за самкой в движении и видят, как она заметно нарушает плавательные паттерны большинства самцов – всех, кроме доминирующего. Вот она, разрушительная сила женской красоты, – что у людей, что у рыб! Это ужасно! Лаура, вчерашняя студентка, просто сказала Джастину, что пора уходить от жены, и он послушался ее. А он, Эрнест Лэш, талантливый, исключительно талантливый психотерапевт, убил пять лет, пытаясь выманить Джастина из-под крыла жены.
«А потом, – продолжал Джастин, – в мой последний вечер дома, Кэрол только упростила мою задачу, показав во всей красе свой несносный характер. Она начала нападать на меня за то, что меня нет. «Тебя нет даже тогда, когда ты здесь, – говорила она. – Придвинь свой стул к столу. Почему ты всегда так далеко? Поговори с нами! Посмотри на нас! Когда ты последний раз заговаривал со мной или с детьми? Где ты? Твое тело здесь, а тебя самого здесь нет!» А потом, после ужина, когда она, гремя тарелками, убирала со стола, она сказала: «Я вообще не понимаю, зачем ты утруждаешь себя и приводишь свое тело домой».
И тут, Эрнест, я вдруг все понял. Кэрол права. Она абсолютно права. Зачем мне утруждать себя? Я сказал себе это еще раз: «Зачем я утруждаю себя?» А потом я просто сказал ей: «Кэрол, ты права. В этом, во всем остальном – ты совершенно права. Я и сам не знаю, зачем я утруждаю себя и прихожу домой. Ты абсолютно права».
И, не говоря ни слова больше, я пошел наверх, упаковал все, что смог, в первый попавшийся чемодан и вышел из дома. Я хотел взять с собой больше вещей, вернуться за вторым чемоданом. Вы же знаете Кэрол – она раскромсает и сожжет все, что осталось. Я хотел вернуться и забрать компьютер; она разобьет его. Но я понимал: сейчас или никогда. Стоит мне вернуться в дом, сказал я себе, и я пропал. Я себя знаю. И я знаю Кэрол. Я не смотрел по сторонам. Я просто шел, только прежде чем захлопнуть за собой входную дверь, я крикнул через плечо – не знаю, где была Кэрол с детьми: «Я тебе позвоню». А потом я удрал!»
Все
