Креслав недоумённо посмотрел туда же.
– Это Меон, мой… кот, – объяснилась Агена.
– Срочно беги домой, с Тумуном беда, он умирает! – Кот, громко мяукая, выскочил на открытое место и стал толкать ведьму лапами в направлении дома.
– Чего он так кричит? Котёнок хочет кушать? – Юноша потянулся к кошачьей голове, но получил агрессивное шипение в ответ и одёрнул руку.
Агена побелела, словно мел.
– Креслав, прости, но мне правда нужно бежать, Меон не покинул бы пределов дома без необходимости. С Тумуном что-то случилось, я нужна ему прямо сейчас.
– А он тебе? – серьёзно спросил юноша, пытаясь прочитать хоть каплю сомнения на чужом лице.
– А он мне – всегда. – отрезала ведьма, подхватывая кота на руки и убегая прочь от берега.
…
Тумун лежал неподвижно уже около часа. Руки, прижимающие травы к шее, давно затекли, а ног он не чувствовал вовсе.
«Докатился», – противный голосок в голове будто издевался над ним, – «настолько сильно жаждал нарушить границу между мёртвой энергией и живой, что сейчас умираешь из-за их слияния в собственном теле».
Ему хотелось верить, что Агена вот-вот появится. Не могла же она уйти далеко в такой поздний час? Солнце село около часа назад? Или двух? Колдун уже не соображал, текло ли время медленно, как густой мёд, или же неслось со скоростью лихой тройки лошадей.
Где-то вдалеке раздался скрип входной двери.
«Надеюсь, это сама Смерть пришла по мою душу, эта боль становится невыносимой с каждой минутой».
Глаза жгло от накативших горячих слёз. Сквозь мокрую пелену он заметил, что в светлицу кто-то вошёл.
У Смерти был приятный голос. Она шептала какие-то наговоры вперемежку с его именем, повторяла его раз за разом и командовала своему помощнику, чтобы тот нагрел воды и принёс что-то с кухни.
У Смерти были тёплые руки. Они убирали волосы от его лица и согревали щёки, нежно и почти невесомо касаясь. Они осторожно разжали его пальцы, высвободив шею. Они слегка дрожали, но безошибочно пробегались по верным точкам на теле, вливая через них свою энергию.
У Смерти были горячие слёзы. Они капали на его холодную кожу повсюду – от лица к шее и рукам, обжигая.
У Смерти были человеческие эмоции. И у её помощника тоже. Они оба суетились над остывающим телом Тумуна, отрезали рукава, насквозь пропитанные его запёкшейся кровью, осторожно промакивали царапины на шее и прикладывали новые и новые травы.
«Они что, спасают меня?» – неверяще подумал колдун.
Что-то острое вдруг резко вспороло нежную кожу чуть выше царапин. От боли Тумун задохнулся немым криком.
Вдруг мир вокруг стал ощущаться острее. Руки Смерти перестали казаться тёплыми, скорее наоборот, были холодными, как у мертвеца, её слёзы больше не обжигали кожу, да и сама она перестала отчаянно повторять его имя осипшим голосом.
В комнате тяжело висело густое колдовство. Оно оседало на пол, покрывая все поверхности толстым слоем.
