пыталась научить меня читать. А я искренне не понимала: зачем сейчас, если скоро в школу?
А с примером про яблоки в садике получилось вот что. Мне дали «самую простую» задачу: у тебя одно яблоко, ты его съела, сколько осталось?
– Огрызок!
– Неправильно! У тебя не осталось ничего.
– Как это ничего, если огрызок остался? И вообще, когда я съедаю яблоко без огрызка, бабушка ругается и говорит, что у меня в животе яблоня вырастет.
Вердикт воспитательницы – с учебой у меня будут проблемы. Мама решила срочно исправлять ситуацию (благо до школы еще было целое лето), но не вышло…
Родители оставили меня в покое. А я очень ждала ту самую школу, в которой на все мои вопросы обязательно найдутся ответы.
О школе и первом выборе не своего
Школа оказалась источником мудрости: что ни день, то открытие. Мое неуемное любопытство было удовлетворено сполна. Училась я хорошо, учеба для меня была своего рода игрой.
Тогда было принято прикреплять отстающих учеников к успевающим. Вот тут и обнаружилось, что я могу хорошо объяснять то, что усвоила сама. Папа смеялся и называл меня переводчиком с непонятного русского на общедоступный.
Мне было десять лет, когда я впервые столкнулась с системой узкой специализации. Я ходила в музыкальную школу, а моя соседка по парте – в художественную. Она постоянно рисовала на последних страницах тетрадей. Конечно же, я пробовала тоже и мне нравилось. Я попросила родителей записать меня в художественную школу и была очень обескуражена ответом – довольно жестким «нет».
– Почему?
– Нечего разбрасываться. Ты что, хочешь вот так: «Драмкружок, кружок по фото, хоркружок – мне петь охота…»? Только несерьезные люди бегают туда-сюда, это очень плохая черта характера.
Я продолжала настаивать. Тогда мама собрала мои рисунки и отнесла их в художественную школу.
Меня не приняли. Сказали, что рисунки слабенькие и нет во мне искры. В ответ я жестоко обиделась, разозлилась и забросила альбомы и кисти на …дцать лет.
Уже потом, будучи взрослой, я узнала, что мои рисунки были очень даже достойными. А родители просто договорились с одним знакомым преподавателем. Они боялись, что я не научусь сосредотачиваться на одном деле (тогда было принято выбирать специальность в молодости и на всю жизнь). Того, кто менял специализации, уничижительно называли «летунами». Родители не хотели для меня такой судьбы. Они поняли, что мое почемуканье перетекло в кучу разносторонних интересов.
Второй звоночек о моей «разбросанности» раздался в конце седьмого класса. Я заканчивала музыкальную школу и уже предвкушала, как стану свободной: буду музицировать, а не долбить обязательную программу. И вдруг родители заявили, что я должна переписать уже решенные кем-то задачи по физике и математике для поступления в заочную школу при московском Физтехе.
Ну ничего себе! А меня хоть кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? Я повозмущалась, выслушала кучу нотаций и все-таки переписала эти задачки, тайно надеясь, что меня не примут. Вообще-то, если бы мне тогда просто рассказали, что есть
