рукой какой-то экзальтированный жест, – я живу в той же стороне, в небольшом жилом комплексе, очень скромно. – Он откашлялся. – Мы могли бы, ну… встретиться?
Мона знала эту улыбку, хотя у него на лице она выглядела совершенно не к месту. Так мужчины скалили зубы, только если речь шла о чем-то большем, нежели безобидная встреча. К тому же этот тон, словно он старался звучать как можно непристойнее. Еще более странным казалось его поведение – будто через силу. Будучи вампиром, он ведь должен владеть искусством флирта. Не потому, что кровососы приобретали эту способность вместе с ядом, текущим по их венам, а потому, что у кого-то вроде него наверняка было время этому научиться, очень много времени. Однако сейчас все смотрелось ужасно постановочно.
– Встретиться, – пробормотала Мона, словно ни к кому не обращаясь.
Уголки рта Бориса дрогнули.
Он был невероятно симпатичным. Нельзя не признать. Моне нравились его синие глаза, светлые волосы, приятные черты лица, хороший музыкальный вкус, бойкий нрав и его одежда… и тем не менее.
– А сколько тебе лет? – осторожно спросила она, и он моргнул.
– Ну, через пару лет будем отмечать… почти две тысячи. – Последние слова он промямлил, при этом застенчиво глядя в сторону.
– Две тысячи лет? – громко повторила Мона и заметила, как он тут же уставился в потолок и поджал губы. В ответ прозвучало только тихое «Угу».
– И ты ночной сторож? – Ошарашенно, будто ей самой требовалось в этом убедиться, она потыкала его в плечо. По ощущениям он ничем не отличался от остальных. То есть был таким же, как все другие люди: мягким. Она сама не знала, чего ожидала. Но кто после двух тысяч лет жизни и учебы стал бы работать ночным сторожем в музее?
– Это… это отдельная история, – сказал вампир, и прозвучало так, словно он обиделся.
– Борис?
– Да?
Мона набрала полную грудь воздуха и надеялась, что не ошиблась. В противном случае их непринужденная беседа превратится в одну из самых неловких ситуаций, а в итоге еще и музей сгорит. Помимо ярости, отчаяния, страха и возбуждения в любом виде, пальцы у нее вспыхивали еще и от стыда.
– Ты очень хороший, но… дело не в возрасте. И все же я молодая ведьма, а… ты не то что бы в моем вкусе, – заикаясь, пролепетала она, пытаясь говорить примирительно и с улыбкой.
Все черты лица Бориса словно разгладились – но, к ее удивлению, не от испуга, а скорее… от облегчения? Он рассмеялся и расплылся в широкой улыбке.
– О! Вот как! – Потом покачал головой, как бы смеясь над самим собой.
– А ты как думал? – Мона уперла руки в бока. Вид такого неожиданно счастливого вампира возмутил ее еще сильнее.
– Ну… это, – замялся тот и почесал в затылке. – Обычно… Скажу, как я это чувствовал: у большинства женщин прежде возникали определенные ожидания, особенно после романтизации вампирского сообщества. И раньше… ведьмы всегда
