style="font-size:15px;"> Хс-с-ст.
Еще мгновение ничего не происходило, кроме того, что на нос мне свалился мокрый снег. Затем ставни открылись, и показался Маттеус в ночном колпаке. В моей душе словно разлился бальзам. Нахлынуло облегчение. Дыхание перехватило.
– Хаэльвайс? Это ты?
Я постаралась справиться с чувствами.
– Можешь спуститься?
– Конечно.
Рядом с ним появились три лица поменьше. Я услышала возражения его братишек, которым Маттеус велел вернуться в постель.
Когда он открыл дверь, у меня что-то затрепетало в животе. Он был таким высоким перед отбытием в Цюрих? Неужели я успела запамятовать, насколько он красив? Даже в ночной рубашке, со взъерошенными каштановыми волосами, падающими на глаза из-под колпака, он оказался поразительно хорош. От его улыбки мои надежды воспарили. Как я по нему скучала.
– Не сразу понял, что это ты, – кивнул Маттеус на мою одежду.
Я посмотрела вниз.
– Не хотела, чтобы меня узнали.
– Мне очень жаль твою матушку, – сказал он. Притянул меня к себе со взором, полным печали. – Я узнал от своей прошлой ночью.
В его объятиях мое горе всплыло оттуда, где все это время поджидало своего часа. Глаза обожгло слезами, и я почувствовала, что сжимаюсь у него в руках. Я хотела, чтобы он держал меня так вечно.
– Мне очень жаль, – прошептал он, отстраняясь, чтобы на меня посмотреть. – Я знаю, как вы были близки. Я тоже буду скучать по ней.
Я не знала, что и ответить. В горле у меня встал ком. Я вытерла лицо одеялом, внезапно заметив, что нос у меня течет.
– Когда ты вернулся?
– Только вчера.
– Прости, что разбудила, – сказала я, стараясь не выдавать отчаяние. – Куры все улетели. Я забывала их кормить. Мне нужна помощь, нужно дошить остатки матушкиных кукол, чтобы продать их и купить еды.
– Твой отец не может вас обеспечить?
– Он женился на вдове Фелисберте.
Глаза Маттеуса расширились от гнева.
– Женился… так скоро?
– Ага, – сухо подтвердила я, вновь переживая собственный гнев на отца. – Матушка умерла в декабре. Он перебрался на другой день после Рождества. Я живу одна, продаю кукол ради денег.
– Он не позвал тебя жить с собой?
Я покачала головой, крепко сжимая губы.
Сочувствие на лице Маттеуса стало невыносимым. Внезапно осознав, какой жалкой должна сейчас казаться, я вздернула подбородок.
– Да и позови он, я бы не пошла.
Тот покачал головой.
– Пойду скажу отцу.
Как только он ушел в дом, я тщательно вытерла лицо одеялом. Разгладила полотно, жалея, что не пришла в чем-нибудь поприличнее. Я так привыкла выходить из хижины в таком виде, что
