в агрессивности политики России, приводя в доказательство как те меры, которые действительно принимаются у нас для естественного развития нашей боевой мощи, так и те, которые, по-видимому, измыслены самими газетами. Замечательно, что совершенно в том же духе, хотя и не называя прямо России, решился выступить и венгерский военный министр, защищая новые военные законопроекты перед Палатой магнатов 13 (27) февраля. Ближайшая цель этой кампании ясна – убедить венгерское общественное мнение в необходимости тех тяжелых жертв людьми и деньгами, которые будут возложены на народы монархии с принятием упомянутых законопроектов… Отсюда – стремление сделать войну с Россией и популярной, и желательной, и притом в ближайшее время»12.
В высшей степени характерно, что союзники России подозревали ее в отсутствии готовности к тому, чего так опасались ее противники. В конце 1913 – начале 1914 г. в прессе союзной Франции появились статьи о военной слабости России, медлительности ее мобилизации и прочем. Одним из инициаторов этой кампании стал французский военный агент в России, с осени 1910 г. информировавший Военное министерство о значительных прогерманских настроениях в России и о том, что она избрала оборонительную стратегию в будущей войне на своих западных границах13. Последовала реакция в независимой прессе свободной страны. Примером такого рода французской журналистики может служить статья «Si la guerre eclarait demain? Jl y a la Russie!», опубликованная 23 декабря 1913 г. в «Корреспондант» (Correspondant). Совпадая с проведением очередной подписки на так называемый «русский займ», подобные публикации существенно влияли на курс русских бумаг, да и на отношение к России. Русское посольство и атташат активно следили за происходящим. 9 (22) января 1914 г. военный агент полковник граф А. А. Игнатьев докладывал генерал-квартирмейстеру ГУГШ генералу Ю. Н. Данилову: «Вашему превосходительству небезызвестно, что одним из главных устоев нашего союза является глубокая и слепая вера французского народа в нашу военную мощь и нашу готовность использовать эту мощь в тот день, когда существование Франции будет поставлено на карту»14.
За двадцать лет, прошедших со времени заключения русско-французского блока, изменилось многое. Начало XX в. было временем приближающейся первой волны разочарования французов в русском союзе, свидетелем которого стал один из его творцов – генерал Н. Н. Обручев. 17 (30) ноября 1902 г. военный министр генерал А. Н. Куропаткин записал в своем дневнике: «Обручев, только что приехавший из Франции, указал, что охлаждение к нам уже замечается. Что социалисты и радикалы, в руках коих теперь находится власть, с недоверием относятся к России, ибо самодержавный режим им ненавистен»15.
За эти годы Россию начали узнавать, после революции 1905–1907 гг. она во многом утратила популярность, поражение в Русско-японской войне убавило убежденности в безграничности ее силы, тем не менее вера в русскую армию оставалась действенным элементом союза и кредита правительства на французском рынке ценных бумаг. К 1913 г. Россия была должна Франции
