там, где поймают. Корова была наполовину джерсейской, наполовину гернзейской («И наполовину хрен пойми какой», – мрачно добавлял Малколм Максилл) породы. Молоко она давала очень жирное, но уже слишком давно не телилась. Соседские быки плату за осеменение не отрабатывали, при этом деньги их хозяева не возвращали.
Максилл поставил ведро под вымя Шерри.
– Ну, давай, – велел он, – показывай, как ты доишь.
Парень просто стоял, что-то задумчиво мыча себе под нос.
– Вот-те нате, даже доить не умеет.
Максилл с презрением покачал головой, присел на корточки, небрежно провел по болтающимся сосцам, и выдавливаемое молоко с шипением и звоном ударило в ведро.
Своей четырехпалой рукой парень погладил корову по боку. Явно городской малый, но хотя бы от животных не шарахается. Конечно, Шерри не была задиристой или капризной, редко опрокидывала ведра и почти не била хвостом по лицу того, кто ее доит. И все равно нужно было быть смелым (или глупым), чтобы обойти ее с левого бока и коснуться резервуара, из которого Максилл сцеживал вечернее молоко.
Нэн знала, что ее отец не настоящий фермер; настоящий доил бы Шерри уже не более раза в сутки, досуха, поскольку давала она всего три с небольшим литра. Однако Максилл выучил, что корову следует доить дважды в день, – точно так же, как выучил, сколько должно бродить сусло. Химиком он тоже не был. Просто все делал по правилам.
– Чтоб меня!.. – воскликнул Максилл, редко позволявший себе крепкое словцо при детях. – Уже больше, чем за последние месяцы, и еще осталось.
От столь внезапно хорошего удоя настроение у него поднялось. Малколм даже сам подлил помоев свиньям и не расстроился неспособностью гостя дать корм курам (впрочем, эти обязанности все равно выполняли девочки – Максилл повел парня туда для вида, чтобы впечатлить объемом и ответственностью поручений). С веселым аппетитом отец съел приготовленный Нэн ужин, благостно отметив про себя, что хотя бы содержать гостя будет недорого, ведь тот не трогает мяса, молока и масла, а питается одним хлебом, овощами да водой.
В порыве воодушевления Максилл достал скрипку и принялся ее настраивать – только Джоузи с Нэн заметили, как при этом мученически исказилось лицо гостя. Закончив, Малколм исполнил друг за другом «Бирмингемский застенок», «Прелестную куклу» и «Дарданеллу». Он играл на слух, поскольку к любым нотам относился с презрением. Джоузи (бросив извиняющийся взгляд в сторону гостя) подсвистывала, Джесси подыгрывала на губной гармошке, а Джанет умело аккомпанировала на расческе, обернутой в папиросную бумагу.
– Все мычит да мычит, – буркнул Максилл. – Может, сам что-нибудь исполнишь, а?
Он протянул парню скрипку.
Тот взял инструмент осторожно, словно бомбу, быстро положил на стол и отошел. При виде столь явного признака слабоумия Нэн вновь погрустнела. Джесси с Джанет захихикали. Малколм покрутил пальцем
