пощекотать весёлым, ярким, глубоким, грустным, противоречивым, живым Детством.
Наполнившись до краёв трудами поведенческих психологов о формировании реакции, подсказках и введении поведенческих цепочек, мы совместим последние исследования в области теории привязанности, возьмём на вооружение зеркальные нейроны, добавим коммуникативные наработки Ферн Сассман, внимательно разберём таблицы игровых эпох И. Захаровой и Е. Моржиной, изучим азы сенсорной интеграции Уллы Кислинг и… будем пробовать.
И у нас получится!
Авторские амбиции
Мой телеграм-канал:
https://t.me/igrivaya_aba
Там я рассказываю о законах поведения, о детях, о последних исследованиях в области педагогики и психологии, отвечаю на вопросы подписчиков, делюсь своим бесценным мнением по вопросам обучения особенной и очень особенной детворы.
Я получаю огромное количество одних и тех же вопросов, полных боли и отчаяния.
Читаю о ситуациях насилия над ребенком.
Слушаю о том, какие неэффективные стратегии используют специалисты, теряя мотивацию ребёнка и его драгоценное время.
Я знаю, как помочь во многих ситуациях, и знаю, как легко и по-доброму объяснить это уставшему, вымотанному родителю.
Эта книга является первой в планируемой серии, посвященной игре и коммуникации особенных и очень особенных детей.
Игра в моей жизни. Начало
Я родилась в 1991 году, компьютер у меня появился уже во время учебы в университете в 19 лет, а телефон в 16 достался от папы, был он огромным и малофункциональным, играть там было не во что, кроме вездесущей змейки☺. Так что моё детство было наполнено книгами и играми. Точнее, нет, не так: ИГРАМИ, а потом и книгами.
Я помню кукол, домики для них, кроватки, машинки и гардеробные. Домики из коробок для обуви выходили что надо! Кроватки делались из кусочков доступной ткани, машинки из кастрюль и коробок поменьше. Куклы были тоже разные: классические советские пупсы и неваляшки, огромные, с круглыми наивными глазами (ох, не знали они, что их накроет игрушечная ветрянка… покраска волос краской… а потом и кардинальная стрижка… что уж теперь таить, жизнь у них часто заканчивалась выкрученной головой, так как обратно её, резиновую, закрутить я умудрялась не всегда), модные, тонкие, красивейшие Барби из торговых центров соседней страны, которых я одевала то в покупные одежки, то в сшитые мамой платья, то в скрученные мной отрезы шелка, меха, шерсти (терпения на шитье у меня не хватало ни тогда, ни, собственно, теперь), которые я закрепляла резинкой для волос. В основном были куклы-девочки, но помню и брюнета Кена с кубиками пресса и загадочной улыбкой. Кен был тот ещё негодник, становясь мужем по очереди всем моим куколкам, и гигантским Машам, и нежным Софи. Остальным куклам, менее везучим в любви, приходилось соглашаться на брачные союзы с меховыми игрушками. Вообще моя комната напоминала игрушечный итальянский райончик:
