мамой, поэтому в детстве я какое-то время звала ее Амама, а теперь именно так ее зовет и Осло.
Когда она отстранилась, то плакала. Я не могла вспомнить, когда сама пускала слезу в последний раз.
– Ладно, хватит, она сейчас расплавится от твоих нежностей, – с улыбкой сказал Дориан своей жене, и я усмехнулась.
Выйдя из их хижины, я снова открыла призыв и прочла его в десятый раз.
Я зашла в наш дом и взяла перо и чернила со старого письменного стола отца.
Сайрус молчал, наблюдая, как я вписываю Зара Свифтуотер в поле с именем участницы, а затем да под подтверждением Альфы. А после протянула ему.
– Дориан и Морган также помогут тренировать меня, – сообщила я ему.
Его, казалось, это впечатлило, и через нашу связь со стаей я ощущала предвкушение брата, смешанное с опасениями по поводу участия его младшей сестры в испытаниях. Будучи членом волчьей стаи, временами тебе даже не нужно было говорить – ты мог чувствовать мысли или эмоции других, как если бы они были твоими собственными. И поскольку он был моим братом, наша связь была особенно тесной. Как стая, мы все могли мысленно разговаривать друг с другом в волчьем обличье, но в человечьем мимо проплывали лишь обрывки чувств, которые вы должны улавливать интуитивно.
Сайрус подошел к шкафчику у дивана, в котором хранилось все мое тренировочное оборудование. Распахнув его, он посмотрел на меня.
– Я передам это гонцу. Ты готовься, мы начнем прямо сейчас.
Прямо сейчас?
– У нас в запасе две недели, – взмолилась я. Тренировка с братом была тем еще испытанием, он отнесся к заданию очень серьезно.
– Нам следовало начать шесть месяцев назад, – проворчал он и вышел из комнаты.
Я посмотрела на младшего брата, поглядывающего на меня с дивана, и высоко вздернула подбородок, надеясь выглядеть сильной и бесстрашной. Когда его нижняя губа задрожала в попытке сдержать слезы, я тяжело вздохнула. Он был так похож на маму, всегда обнажал свое сердце и эмоции. Я же скорее пошла в отца, физически сильного, морально стойкого и почти лишенного эмоциональности. Просто я всегда такой была и действовала так же. Это техника выживания.
– Послушай, малыш, – сказала я ему. – Это способ отстоять честь нашей семьи и стаи. Я не подведу нас.
Осло нахмурился, подтянув колени к груди.
– Меня не волнует честь. Я просто не хочу, чтобы тебе навредили.
В тот момент я поняла, что слишком много нянчилась с ним и что он чересчур мягкотелый, чтобы выжить, даже для беты. Он станет покорным, как наша мать, и его низведут до черной работы в деревне, и это печалило меня. Но, возможно, это то, чего он хотел. Жизни, свободной от охоты, боев и всего того, что заставляло мою кровь бурлить. Сейчас ему двенадцать, и именно в этот момент волк по-настоящему осознает, кто он. Доминант или покорный.
Подойдя, я взъерошила ему волосы.
– Ну, несмотря
