к книжникам, к фарисеям и к богемным царским личностям, как к раскрашенным гробам. Кто превозносит, восторгается, прогибается, лебезит перед монашеской империей, тот и служит раскрашенным гробам. Любящий человек никогда не станет лакеем при монашеском царстве, при монашеском дворе.
Витринный человек – это человек, который всегда претворяется, что он любит кого-то.
Для мудрого человека любви любая царская, монашеская геральдика – это эфемерные детские рисунки незрелого ума, который находится под страхом смерти.
Если люди обнимаются подсознательно, чтобы защититься таким образом от смерти, от одиночества, от пустоты, от бессмысленности, от неудовлетворённости, чтобы укрыться от неопределённости и холодного, хищного мира, это значит, что эти объятия не про истинную любовь, не про духовную суть любви.
Обниматься из-за страха выживания, из-за страха заблудиться, пропасть или исчезнуть – это не про бессмертную любовь, в которой не существует смерти.
Когда люди обнимаются из-за опыта утраченных иллюзий, – это значит, люди обнимаются со своими вымыслами. Всё, что вы обнимаете, это ваши вымыслы, когда в вас нет любви и нет настоящей жизни.
Кто любит, тот в объятиях умножает благодать, а не ищет спасения от страха одиночества.
Человек – это бездна, если в объятиях не чувствуете, что бездна обнимает бездну, это значит, что вы никогда не познавали природу человека.
Если вымыслы стали для вас важнее человека, тогда вместо всех, кого вы обнимаете, на самом деле вы обнимаете не людей, а свои вымыслы.
Какой мир ты в себе открыл, тот мир ты обнимаешь везде. Тот самый мир оказывается в твоих объятиях, который ты в себе открыл.
Обниматься из-за беспокойства – это не объятия любви.
Как мать вас обнимала, такими будут все ваши объятия. Если вы способны любовью обнять всё своё поколение всей планеты, это значит, ваша мать вас обнимала гармонией, а не только материнским теплом и заботой.
Чем больше в вас любви, тем необъятней ваши обнимашки. Человек, который растворяет вас в необъятности, видит в вас ту истинную, неизмеримую суть, которую объять невозможно, которую невозможно окольцевать в объятия.
Кто видит необъятное своей мудростью, тот никогда не спасается от одиночества, от бессмысленности, от неопределённости, от неизвестности и от тех, кто вооружился границами и определениями.
Что вкладываешь в жизнь, то и обнимаешь в жизни. Жизнь вкладывает в тебя то содержание, ради которого ты обнимаешь людей и близких.
Если ты болен раком, это значит, в тебя жизнь вложила то, ради чего ты обнимал и обижался.
Жертва всегда подсознательно вкладывает в своего преследователя то же самое, что и в своего спасителя, поэтому эта треугольная связь неразрывна.
В ком нет любви к человеку, в ком нет любви к жизни, тот из своих объятий создаёт целую индустрию своих манипуляций и прагматических
