по-твоему, не супер-кондитер, поэтому не буду мешаться под ногами и превращусь в своеобразного мальчика на побегушках с хвостом и длинными ресницами. Так, что ли?
– Ну, если хочешь правду, то так. – Рико по доброму смотрел на меня и улыбался, а я в это время испытывала лёгкое разочарование. Тактика. Все здесь заняты только этим.
– Ясно.
– Но я уверен, что ты отлично справишься с ролью помощника, а в случае проигрыша команды защитишь себя…
– Угу, – промычала, не дав ему договорить. – Но для этого твоя сладость, Рико, должна выиграть. Везде есть риск. И я не уверена, что хочу браться за тортики и пирожные. – Я встала. – Прости.
К своему домику я шла без настроения. Чувствуя, как от злости пылают мои щёки, пыталась прикладывать к ним холодные ладони. С лёгкостью могу назвать себя жертвой собственной наивности. Этим я и отличаюсь от своей сестры Роуз. Я не могу смело плюнуть и резко рвануть вперёд как она, могу стерпеть и простить хамское отношение. Я верю в чужую порядочность как в свою и уверена, что знакомые не могут обмануть, поступить подло, причинить боль.
Моя подруга Рут часто повторяла мне: «Прежде чем раскрывать новому знакомому душу, присмотрись к нему. Далеко не все люди заслуживают доверия и могут доказать свою благонадежность».
Я сейчас нахожусь на шоу, где люди соревнуются за право стать лучшим. Что же я жду от этих людей? Дружбы?
– Наивность тебя не красит, Найджела! – произнесла негромко вслух, а потом остановилась, заметив на крыльце мужского дома темный силуэт.
– 7 -
Весельчак Валисон из Португалии как всегда был окружён другими участниками. На своём ломаном английском он пытался рассказать очередную историю. Я сидела не очень далеко от их компании и краем уха могла слышать их болтовню. Иногда украдкой улыбалась. Но мои глаза были в телефоне. Я впустую открывала галерею и пересматривала фотографии. Мне просто хотелось чем-то заняться, пока мы ждём.
Студию подготавливали к соревнованию. Люди из съемочной команды, помощники, операторы, сценаристы сновали туда-сюда по коридору. На нас никто не обращал внимания. Ёся дважды подходил, чтобы о чём-то предупредить. Нам сделали лёгкий макияж, причесали по желанию. Я надела джинсы и легкую бежевую блузку с длинными прозрачными рукавами-фонариками. Поскольку у меня волосы достают почти до попы, я попросила своего парикмахера заплести мне две французские косы.
Снова послышался смех слева. На этот раз я не услышала, над чем ребята смеются. Ко мне подсела Эдит.
– Немного волнуюсь. Аж ладошки вспотели, – сказала она, продемонстрировав мне свои влажные ладони.
Эдит мало улыбалась и уже получила среди нас прозвище «Бука». Она похоже даже не подозревала, что улыбка смягчает черты лица и очень идёт ей. Ее круглое лицо с выпяченной челюстью всегда серьёзное. Когда Эдит сосредоточенно работает, то создаётся ощущение, что она дуется на весь белый свет. «Эдит, – не так давно обратился к ней Франко Руис, – когда же ты
