в очередной раз попыталось спасти меня от преждевременного схода с ума наспех подкинутой версией, что якобы мне всё это приснилось, но я не смог с ним согласиться, хотя по-честному старался. Прикосновения, объятия, поцелуи, тепло её тела и даже её запах были настолько реальными, что сном такое мог назвать разве что тот, кто никогда в жизни не просыпался.
Вечер субботы был ещё более незабываемым, чем вечер пятницы, но немного уступил утру воскресенья. Если бы не это кошмарное ограничение в 40 минут в день, я бы, наверно, забыл про еду, туалет и мытьё, только бы оставаться с этой невероятной девчонкой как можно дольше, держать её в объятиях, слушать её рассказы на ушко о тайнах мироздания, ну и главное, разумеется…
В воскресенье я вспомнил, что мне нужно подготовиться к математике, и, признаться, уже не сильно удивился, когда обнаружилось, что лучшие профессора мира в этой области не знают и тысячной доли того, что знает Зимба. Она показала мне несколько изящных решений дифуров, которые вряд ли были кому известны, но которые позволили сократить решения с целого тетрадного листа (а то и двух) до одной строчки. За этим увлекательным занятием меня и застали вернувшиеся под вечер предки. Конечно, оба страшно обрадовались. Ну как – страшно… Так, для виду. Дескать, их замечательное воспитание даёт плоды: сынок прилежно учится, а не дурью мается.
На такой приподнятой волне закончился май, потом июнь, а там – незаметно – всё лето. Зимбиными стараниями я умудрился закрыть сессию на «отлично» и перейти на последний курс. По выходным, когда родители уезжали на дачу, мы с ней устраивали по вечерам в постели жаркие сорокаминутные марафоны с элементами акробатики. В будни же, когда предки спали дома, акробатика происходила днём. Вскоре мы путём осторожных экспериментов выяснили, что транслятор не испортится, если его включать два раза в день по сорок минут. Но всё же моя подруга настаивала, чтобы между включениями было как минимум двенадцать часов перерыва.
К сожалению, несмотря на то, что я был ещё достаточно молод и по макушку заполнен тестостероном, моя просто никакая физическая форма давала о себе знать, и часто вторую сорокаминутку на дню мы проводили в спокойных обнимашках и умных беседах. Это досадное обстоятельство меня никак не устроило, и я начал бегать по утрам. Зимба с удовольствием подсказала мне принципы правильного питания, чему я, по правде говоря, сильно удивился. С какой целью облачко квантов интересовалось человеческой пищей, да ещё столь глубоко? Она ответила, что просто, когда ей скучно, она заходит в интернет и читает всё подряд. А так как память у неё тоже квантовая, то помнит она вообще всё.
Мой живот таял как весенний снег, моя уверенность в себе и любовь к жизни росли как подснежники. Ещё быстрее росли во мне чувства к Зимбе. Вначале это были лишь страсть и влечение, затем к ним добавились уважение и благодарность. Ближе к осени мне стало казаться, что я её люблю.
Я спрашивал её, зачем я ей. Вначале она просто отмахивалась
