обидеть! Скажите, кто-нибудь пытался войти в Башню?
– Насколько мне известно, зеленщик, молочник, мой парнишка…
– Прошу прощения, не было ли среди них городского лекаря?
– ….
– Судя по тому, как вы многозначительно молчите и чешете вашу бороду и смотрите в потолок, это не моего ума дело. Ну так ладно! Нет, нет, вы сами посудите, как еще я могу истолковать ваше молчание, которое можно было бы запросто обозначить точками на бумаге ничего не потеряв – ничего, кроме ответа на мой вопрос? Ну да ладно, мне бы не хотелось испытывать ваше терпение более положенного. А вы знаете, – тут странный гость перегнулся через стол, глядя прямо в глаза Хозяину, – у вас проблемы с печенью, мой дорогой.
Потом он встал и вышел из таверны.
Хозяин вернулся на кухню и сказал поварихе:
– Не к добру все это. Проверь, всего ли в достатке. И запиши рецепт саламандрового супа для господина в очках.
***
Башня Угаин была хорошо видна из любой части города, но запутанный лабиринт улиц и переулков Бороски делал путь к ней неочевидным, вдобавок ориентации сильно мешал густой рыжий234 туман. По обе стороны дома нависали ветхими кручами. Вторые и третьи этажи выступали вперед так, что крыши почти соприкасались, а из окна одного дома в окно противоположного можно было достать рукой, поэтому улицы были похожи на сумрачные коридоры безмерно разросшегося старого дома, в котором люди разных сословий соседствовали со свиньями и собаками. Если бы не висячие светильники, горевшие и днем и ночью, приходилось бы пробираться наощупь. Чалая кобыла лекаря по имени Беспечность сонно трусила по грязи и лужам – следам недельной давности дождя, не высыхающие из-за недостатка солнца – пахло здесь и вовсе ужасно, но Мартейн не унывал. Он галантно снимал щегольскую шляпу при виде дам, раскланивался с такими же всадниками, когда им приходилось жаться к стенам домов, чтобы разъехаться.
Несмотря на ранний час, город уже окончательно проснулся.
Стражник, опиравшийся на алебарду, проводил Мартейна подозрительным взглядом, но, видимо, не заметив за ним никаких преступных наклонностей, вернулся к исследованию своего потертого камзола и поймал блоху, которую немедленно и немилосердно казнил без суда и следствия на выпуклом, желтом от табака ногте.
Два старичка, курившие глиняные трубки у открытых окон соседних домов, посмотрели на лекаря, но недолго, так как были заняты своим ежеутренним соревнованием: кто выпустит подряд больше дымных колец; время от времени у одного или у другого получалось вырваться на одно-два кольца вперед, но уверенной победы еще никто не одержал.
Едва не столкнулся с Мартейновой кобылой человек в поношенных доспехах, только что выкупивший (с большими для себя потерями) золотое кольцо в лавке, на вывеске которой был грубо нарисован глаз в раскрытой ладони и написано
Этот эпитет встречается в рукописи в первый, но далеко не в последний раз. Выбор не самого очевидного слова для описания тумана позволяет предположить, что это местная природная аномалия, возможно, являющаяся следствием неких особенностей реки, как-то: специфических водорослей или примесей в воде.
Мой дорогой друг забывает о такой вещи как поэзия. Ему достаточно только отвлечься от своих заумных книг и выглянуть в окно рано поутру или ближе к вечеру, чтобы понять, что именно такой цвет приобретает туман, подкрашенный лучами рассветного или закатного солнца.
Не совсем верно (см. выше). В дальнейшем эпитет никак не привязан ко времени суток.
