кровью от того, как сильно я его ударил. Его губа лопнула, красная багровая жидкость стекает прямо ему в горло. Он кашляет, но моя не сильная хватка не позволяет ему повернуть голову. Я даже не помню его имени. Светлые волосы, голубые глаза. Скучно, безлико, лишь красный цвет его крови придает ему хоть немного красочного вида.
Парень умоляет меня отпустить его, чтобы тот не задохнулся собственной кровью. И я делаю это. Отпускаю его. Не потому, что я боюсь смерти. А скорей потому, что решение последствий будет весьма утомительным занятием.
– Чертов псих, – едва заметно шипит он, когда я снимаю тяжелый ботинок с его сломанных ребер.
Неужели он думал, что я его не услышу?
– Ты что-то сказал? – спокойно спрашиваю я, возвращая ботинок на место.
Его лицо, губы и глаза распухли. Кровь впиталась в его идеальную белую рубашку, которую ему погладил кто-то из слуг. До боя этот сноб был настолько заносчив, что я уверен: он никогда не гладил свои вещи. Хотя было трудно назвать это боем – ему хватило двух моих ударов, чтобы заставить меня молить о пощаде.
И единственные звуки, которые он теперь может издавать, – это приглушенные стоны. На меня накатывает странная отрешенность – ненавижу это чувство. Я надавливаю ботинком сильнее.
– Эй, парень, – Аарон, который наблюдал за всей этой сценой с нескрываемым возбуждением, сбрасывает пепел своей сигареты прямо на окровавленное лицо другого студента. – Полегче.
Я снимаю ботинок и встряхиваю блондина.
– Последний шанс извиниться, прежде чем я закопаю тебя там, где никто не найдет.
Он что-то бормочет, и я наклоняюсь ближе, чтобы лучше расслышать.
– И-и-извини, Кас.
– Молодец.
Я киваю персоналу клуба “Дьявол”, чтобы они убрали тело с ринга и оказали парню медицинскую помощь. В конце концов, я же не зверь какой-то. Все они приходят ко мне сами, желая извлечь выгоду. Я же извлекаю свою. Жажду крови. Жажду погасить скуку, которая в последнее время сильнее сводит меня с ума.
Я равнодушно осматриваю клуб в ожидании следующего претендента. Но никто из присутствующих больше не желает вступать на ринг. Все они – напуганные, неуверенные маленькие мальчики, которые по всей видимости до последнего надеялись на то, что мы здесь играем в покер.
В покер мы играем. Но не на посвящении. Наши игры довольны жестоки.
Я закуриваю, смотря на студента впереди. Он моложе. Возможно только приехал в Кингстон, не зная, чем мы тут занимаемся. Его лицо такое бледное, как будто тот вот-вот намочит в штаны. Будь мужчиной, парень.
Этот мир жесток. Либо ты правишь, либо ты выживаешь. Я предпочитаю первое.
– Это все? – спрашиваю я, продолжая неторопливо курить.
– Да, – Эрик Боулмен усмехается. – Эти дети не прошли должной подготовки.
– Этого недостаточно, – говорю я совершенно серьезно.
Мне скучно.
Пиздец, как скучно.
Я обмениваюсь взглядом с Чоном, который все это время сидел неподалеку со свойственным ему отчуждением.
