на место. Вернулся на свой стул. В комнате повисла тишина. Безвыходная. Тупиковая. Молчание становилось тягостным.
– Матвей Анатольевич, вы попросили меня приехать. Шов вы осмотрели, колоть ботокс я отказалась. Прием окончен?
Он взглянул на нее и попросил:
– Поговори со мной.
– Мне нечего тебе сказать, – вздохнув, тихо ответила она.
– Я хотел сказать нечто важное, – он опять замолчал.
Ее сердце забилось чаще. «Неужели скажет правду?» Анна не сводила с доктора внимательного взгляда. Вместо монолога Матвей начал перекладывать вещи на столе. Наконец нашел шариковую ручку и взял ее в руки.
– Я слушаю тебя, – сказала Анна.
– Понимаешь, я думал, что ты мне не нужна. Но когда тебя не стало… – он громко вздохнул. Казалось, каждое слово дается ему с трудом.
Она наблюдала за движением шариковой ручки.
– И-и-и? – использовала она один из частых приемов Матвея.
– Я понял, что потерял нечто важное. И теперь я ищу в толпе маленьких брюнеток и замираю при виде бежевых джипов, – он быстро посмотрел ей в глаза и уставился в газету.
– И что ты решил с этим делать? – поинтересовалась Анна.
– Дай мне еще время, – не глядя на нее, ответил Матвей.
Анна продолжала сверлить его глазами. Он рисовал линии.
– У тебя его было предостаточно.
Доктор молчал. Только водил ручкой по листу. Анна пыталась поймать его взгляд, но не могла: Матвей уставился в газету.
– Дай нам время, – повторил он, опять быстро взглянул в глаза и вернулся к линиям.
– Сколько?
– Сколько понадобится.
Она ахнула.
– Зачем я сюда пришла?! Не нужно было приезжать, – раздраженно сказала себе Анна. – Ничего не изменилось.
Встала со стула. Матвей поднялся вслед за ней.
– Изменилось, – возразил он.
– Что?
– Я понял, что не хочу тебя отпускать.
– Ничего не изменилось, Матвей. Ты пригласил меня поговорить, а сам сидишь в маске.
– У меня раздражение от бритвы, – он оттянул маску, демонстрируя покраснение на коже.
– Вряд ли это могло бы меня испугать, – заметила она.
– Мне дискомфортно от этого, – пояснил он.
Их взгляды встретились. Матвей, пристально смотря в глаза, взял ее за руку:
– Я не могу тебя отпустить. Так ты дашь нам время?
Анна вздохнула. С ней происходило что-то странное: она словно превратилась в механические весы, которые потеряли равновесие. На одной чаше находились эмоции: Матвей пронзительно смотрел с высоты своего роста, будоража душу глазами цвета горького шоколада в обрамлении густых ресниц, запахом ванили и врачебной формой цвета зеленки. А на другой чаше гири логики пытались напомнить обо всем, что произошло за последние две недели. Анне искренне хотелось ему верить, но логика кричала:
