как не должен видеть ее ни один нормальный человек.
Широкая лестница сталинского дома пологой волной возносила его все выше и выше. Константинов шел все медленней и медленней. Шестой этаж. Не слишком высоко и не слишком низко.
На просторной площадке было светло и как-то очень торжественно, как на выпускной школьной линейке. Константинов долго не мог понять, почему, а потом понял – окна помыли, и солнечный свет оказался легким и радостным, каким-то воздушным. Далеко внизу, как из бочки, глухо лаяла собака, и он пожалел, что у него нет собаки.
Так. Он готов ко всему. Нужно собраться с духом, и все.
Решительным движением Константинов вставил ключ в замок, повернул его и вошел.
В квадратной просторной прихожей тоже было солнечно и тихо, и торжественно, как на площадке, но все же что-то изменилось, и он сразу это почувствовал.
Его портфель, который он поставил у стены, исчез.
Он поискал глазами – нет портфеля! А должен быть, он всегда ставил его на одно и то же место! Если бы Саша мог, он испугался бы еще больше, но у него уже не было сил пугаться. Что бы там ни происходило, кто бы там ни был, в его доме, он сейчас все узнает.
Пан или пропал!..
Очень тихо и осторожно Константинов двинулся внутрь своего дома, который вдруг стал для него враждебен, и не просто враждебен, а как-то подло враждебен, потому что он все еще продолжал прикидываться его домом. Он вошел в коридор и увидел тень, которая плотным пятном лежала на белой стене.
У него в квартире все стены были белыми – угораздило его когда-то сделать «евроремонт», а переделывать «евро» на нормальный у него не было ни времени, ни сил.
Константинов увидел тень и замер, а тень, наоборот, зашевелилась и задвигалась – она же не видела Константинова! Он почему-то удивился, что тень двигается беззвучно, он ожидал грохота, подобного тому, какой бывает в кино, когда в спальне красотки орудует маньяк, но беззвучная действительность оказалась страшнее.
В ванной у него швабра. Как войдешь, сразу справа. Швабра и ведро. Ведро вряд ли ему пригодится, а вот швабра очень даже может. «Фактор внезапности» это называется. Если неожиданно шарахнуть по голове, хоть бы и шваброй, вполне можно оглушить. Ну, если уж не оглушить, значит, вывести из строя хоть на какое-то время. Нужно только как-то изловчиться и открыть дверь в ванную раньше, чем непрошеные гости его засекут.
Если засекут, все будет плохо. Все будет просто ужасно.
В тот же миг его креативное воображение нарисовало ему картинку, очень отчетливую, – как его будут хоронить, как Любанова будет стараться держать себя в руках, как заплачет Марьяна, секретарь редакции, как что-нибудь трогательное скажет Андрей Борисыч, а бандерлоги по причине траура напялят галстуки и заскучают.
Картинка была настолько отчетливая и красочная, что Константинову стало совсем худо. Ну да, он трус и знает об этом. Он никогда не умел защищаться и, если бы не декан Александр Иванович, так и не научился бы! Он умеет… А впрочем,
