и для самого государства. В судебном порядке при рассмотрении и разрешении дела могут быть защищены как частные интересы спорящих, так и публичные интересы, а этого эффекта невозможно достичь при частной организации защиты права… Только государственный суд… в состоянии обеспечить реальное действие единого правового пространства… способен гарантировать всеобщность судебной защиты… Безусловно, судебный процесс дорог для государства… Но осуществление правосудия и его финансовая затратность – несопоставимые величины…»[234]
От себя заметим, что солидарны с абсолютным большинством утверждений Е.Г. Стрельцовой относительно отрицательных последствий существующих тенденций. Однако вряд ли правильно в данном случае говорить о приватизации правосудия даже в виде метафоры, т. е. в некотором переносном значении. Напомним, что термином «приватизация» принято называть «особый способ передачи имущества из публичной в частную собственность»[235]. В такой ситуации меняется собственник, но само имущество остается самим собой, т. е. имуществом. В случае же обозначенных выше касающихся правосудия тенденций – ситуация абсолютно иная. При радикальных формах упрощения судопроизводства или в ситуации, когда государственные суды устраняются от разрешения спора и замещаются некоторыми иными органами, «перехода» правосудия в неизменном виде от государства к кому-то иному не происходит. В научной литературе, в том числе и автором этих слов, неоднократно подчеркивалось, что правосудие – это деятельность судов не просто по защите различных прав и интересов, а такая, которая протекает в рамках особой системы гарантий[236]. Радикально упрощенный порядок рассмотрения дел судами, а также несудебные порядки подобных гарантий не содержат. Получается, что при реализации указанной тенденции в действительности одно явление – правосудие как деятельность суда, протекающая в особой системе гарантий, – по сути своей уничтожается, а правосудием теперь предлагается именовать нечто совсем иное.
Плюрализм форм защиты очень важен, а ценность каждой из них в том, что, несмотря на то что все они в определенном смысле направлены на обеспечение действия прав и интересов (при наличии препятствий для этого), их защиты, в то же время арсенал средств достижения соответствующей цели у них неодинаков[237]. К тому же это как раз тот случай, когда средства могут предопределять и то, что конечная цель при ее достижении, даже имея общее обозначение «защита прав и интересов», может приобретать своеобразие. Например, в некоторых из форм защиты основной акцент делается на сохранении добрых отношений между спорящими. Следовательно, защита прав и интересов в таких случаях главным образом (или абсолютно) основывается не на властном применении нормы права, а значит, не на принудительной реализации нарушенного субъективного права или понуждении к исполнению обязанностей в том их виде, в каком они существуют
Стрельцова Е.Г. Приватизация правосудия.
Гражданское право: Учебник: В 4 т. Т. 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2008.
О таких гарантиях и последствиях их минимизирования или полного выхолащивания из судебной деятельности см. следующие разделы настоящей монографии.
Т.В. Сахнова, как и многие другие ученые, считает, что для развития цивилистического процесса более плодотворным является взаимодействие различных, в том числе судебных и несудебных, процедур.
