style="font-size:15px;"> Он ничем не мог помочь Карсилине. А она так и останется овощем, если от неё не отключат приборы, поддерживающие остатки жизни. Саймон знал, Карси бы никогда не одобрила подобного существования. Если бы у неё спросили, она бы предпочла эвтаназию.
Саймон положил ей руку на лоб и прошептал:
– Пожалуйста, борись. Пожалуйста, Карси! Я… – но слова дальше не шли, он так многого ей не сказал.
И в этот момент из его ладони вырвалось фиолетовое свечение, которое окутало Карсилину. Юноша не осознавал, что творит, но шестое чувство подсказывало, что это – лучшее, что можно придумать. Ведь хуже всё равно уже не будет.
Это странное свечение отнимало у Саймона все силы, в глазах плясали мошки, а голова начала гудеть и кружиться.
– Ты должна жить, – последнее, что прошептал он перед тем, как потерял сознание, рухнув на холодный белый кафель…
***
Саймон пришёл в себя в больничной палате. Солнце слепило его из окна, а в вену правой руки была воткнута капельница. Повернув голову, он увидел бородатого деда, читающего газету на соседней кровати, которая стояла от него через тумбочку.
– Ну что, внучек, очнулся? – спросил тот, улыбаясь.
Саймон попытался приподнять голову, но его начало мутить и кружить, и юноша вынужден был принять старое положение.
– Долго же ты лежал, – сказал старик, с громким шелестом переворачивая страницу.
– Сколько? – непонимающе спросил Саймон.
– Четвёртый день пошел.
Юноша охнул и уставился на капельницу. Там оставалась ровно половина прозрачной жидкости, которая не спешила капать быстро.
Странно, но есть не хотелось, а наоборот – подташнивало.
– К тебе тут заходили.
– Кто?
– Девушка одна. Каждый день тебя навещает, – и старик подмигнул, согнув газету.
Саймон попытался припомнить, что за девушка могла его навестить, но никаких домыслов не было. Вроде бы он с женским полом не так хорошо общался, кроме Карси. А та в реанимации и вряд ли придёт в себя. От этой мысли в груди что-то сжалось. Захотелось отвернуться к стенке, но мешала капельница. Смотреть на шприц, воткнутый в вену, не было никакого желания. В горле снова возник болезненный ком.
В этот момент за дверью послышались неспешные шаги, ручка повернулась, дверь открылась, и вошла Карсилина. Совершенно здоровая!
Саймон вздрогнул, в груди что-то полыхнуло. Он хотел лихорадочно присесть, но голова закружилась, и ему пришлось остаться в таком положении.
Карсилина подошла ближе и, улыбаясь, присела на стул возле его кровати:
– Как ты? – поинтересовалась девушка с беспокойством.
– Я?.. – Саймон почувствовал смущение, а его щеки покраснели. – Да вроде хорошо.
Он попытался убрать правую руку за голову, но капельница напомнила
