на новое жильё. Маме идея не нравилась, она плакала, но поделать ничего не могла, иных способов быстро заработать средства на вторую квартиру не было. Сдать стариков на попечение государства не позволяло опять-таки финансовое положение. Накопления бабушки хотя и были солидными, но их едва хватало на спецклинику, где она и могла находиться по своему диагнозу. Дедушкиных накоплений на пансионат для пожилых не доставало, по закону алименты на содержание должны выплачивать ближайшие родственники. У мамы не было работы, а папина зарплата не резиновая: ипотека, учеба сына, содержание и питание всех членов семьи, они едва-едва сводили концы с концами. Финансово жить всем пятерым вместе выгодно, но невыносимо психологически. По выражению папы «это ловушка-крысятник где сможет выжить не самая сильная и молодая крыса, а хитрая и коварная, лишённая предрассудков и моральных ценностей». После отбытия папы жизнь Андреса превратилась в сплошной кошмар, дедушка начал расширять себе пространство для проживания. Ничего личного, никакой ненависти к внуку и дочери, просто Виктор Павлович очень любил себя, а окружающий его комфорт был мерилом той любви…
Трек воспоминаний прервался. Внутренний голос начал с ним приветливый диалог.
– Здравствуй, Хаски!
Голос и интонации оказались до дрожи знакомыми. И он, не задумываясь, моментально ответил:
– Я рад слышать тебя, папа!
– Я так же рад, сынок!
– Но разве ты жив?!
– В какой-то степени – да!
– Как это понимать?
– Это машина начинённая моим сознанием, ведь я – инженер-соматик. Теперь управляю хранилищем электронных сознаний.
– А как же мама? Ты сумел найти пути к её закрытому сознанию?
– В какой-то степени, да.
– Я могу с ней пообщаться?
– Сможешь, когда мы оцифруем твоё сознание.
– Но я хочу живого человеческого общения. И почему сейчас ты перестал быть похожим на папу?
– Это уже последующее машинное развитие сознания. Оно выбирает иной вектор и потому отличается, но ты поможешь вернуть его в прежнее русло.
Диалог закончился так же неожиданно, как и начался. Сознание Андреса продолжили грузить чередой воспоминаний о детской поре, причём принудительно, воли сопротивляться не было.
Трек третий.
…В их маленькой столовой, являющейся функционально и кухней, мест за столом было только три. Столик стоял в углу, с длинной стороны располагались два стула, с торцевой – один табурет, ибо спинка стула мешала бы в случае надобности открытию дверки холодильника. Баба Дана восседала всегда с торца, возглавляя застолье, дедушка рядом, почти на углу. Первое время Андреса сажали третьим на свободное место, но потом перестали, ибо приучить восьмилетнего мальчика столоваться с пожилыми родственниками родителям оказалось не под силу. Внуку сначала
