во второй части. Пока мы будем репетировать первую, у тебя есть время присмотреться. Но никуда не отлучайся – Моисей этого не любит.
Я послушно сел к роялю, который был задвинут в самый дальний угол аудитории, волнуясь, стал смотреть свою партию – быстрый темп второй части, надо признать, не испугал, но огорчил.
Вдруг, дверь распахнулась. Климович, держа подмышкой дирижерскую палочку, неожиданным для своих габаритов легким шагом артистически преодолел расстояние от входа до дирижерского «постамента» и взлетел на него. Партитура симфонии уже лежала на пюпитре. Один из контрабасистов угодливо прикрыл за ним дверь.
– Все на месте? – грозно спросил Моисей директора оркестра.
Тот утвердительно затряс головой.
– Начинаем с Шостаковича, – Климович лихим движением кавалериста выхватил палочку из подмышки и, приняв классическую дирижерскую позу, памятником замер на дирижерском помосте. Глаза его горели мистическим пламенем. Он походил на своего библейского тезку, только был лыс и брит. Добившись внимания оркестра, Моисей точным жестом показал вступление.
По первым же тактам, понял, что он отличный дирижер, что несколько успокоило. Симфонию Шостаковича я, конечно, слушал раньше, но давно, поэтому без помощи дирижера по памяти вряд ли смог бы вступить вовремя. Но Моисей показывал замечательно четко и ясно. Попривыкнув к обстановке, я стал глазами разучивать свой фрагмент из второй части. Но тут произошла история. Трубач отыграл свою мелодию, и за дело принялся солирующий кларнет. Кларнетист, как мне показалось, вступил правильно, но Моисей остановил оркестр:
– Негодяй! – заорал он на кларнетиста, – если ты не умеешь считать, смотри на меня, я тебе показал вступление! Рисуй «очки»10, ничтожество! Кларнетист покраснел, сделал карандашом пометку в нотах и что-то стал лепетать, извиняясь, но Моисей даже не удостоил его взглядом:
– Еще раз симфонию сначала! – прокричал маэстро и показал вступление.
Оркестр «урезал» Шостаковича сначала.
На сей раз, кларнетист вступил абсолютно точно и уверенно стал играть соло. Но, когда оставалось совсем чуть-чуть, гроза разыгралась вновь. Моисей остановил симфонию и опять налетел на несчастного кларнетиста:
– Ты еще вдобавок и слепой! Посмотри, в конце такта стоит нота «фа-диез». А что ты, скотина, сыграл. Пошел вон! Собирай свои манатки, и чтобы я тебя больше не видел в моем оркестре!
Дирижер стал в картинную позу: одну руку завел под бок, а другую вытянул вперед и палочкой указал кларнетисту на дверь.
Кларнетист встал. Желая успокоиться, стал, не торопясь, упаковывать кларнет в футляр, затем повернулся к двери и побрел на выход. От стыда его лицо покраснело, лишь оттопыренные уши оставались почему-то бледными. Этот факт не остался без внимания дирижера.
– Эй ты, халтурщик лопоухий. Тебя что, из мамы за уши доставали?
Специфический знак, который ставит оркестрант в нотах для того, чтобы не забыть именно в данном месте посмотреть на дирижера (
