время добавили изображение этой детали.
Интересна и вазопись античности. В росписи керамических сосудов с ее тягой к сюжетике в основном изображаются мифологические эпизоды. Этого не «избежал» и Гермес. То он присутствует в сцене, где Парис выбирает прекраснейшую из богинь (пелика краснофигурная с изображением сцены суда Париса, ок. 380 г. до н. э., ГМИИ им. А. С. Пушкина), то Гермес передает на воспитание нимфе своего младшего брата Диониса (кратер краснофигурный с изображение Гермеса с младенцем Дионисом, 460–450 гг. до н.э., ГМИИ им. А. С. Пушкина). Есть керамические вазы и с изображениями сцен из мифологизированной истории. К таковым можно отнести краснофигурный кратер Мастера Ликурга «Приам выкупает тело Гектора у Ахилла» из Апулии (ок. 350 г. до н. э., ГЭ)…
Итак, искусство античности показывает нам и «иллюстративные» варианты «прочтения» мифологии, и произведения, не связанные с точностью воспроизведения мифологических перипетий, и творения, предвосхищающие христианское искусство.
В средневековом искусстве Меркурий «выступал» то в «образе» алхимической ртути, то его «изображали» как символ планеты Меркурий. Такие изображения встречались в иллюстрациях древних манускриптов, в скульптурном декоре христианских храмов.
Фулканелли дает интересные разъяснения к закодированным рельефам готических соборов Франции. Описывая один из таких рельефов, располагающихся среди подобных таинственных изображений Нотр Дам де Пари, исследователь средневекового низкого герметизма, отраженного в том числе и в алхимии, писал: «На … рельефе мы видим изображение философской ртути: змею, обвившую золотой жезл. Авраам Еврей, известный также под именем Елеазара, привел этот символ в своей книге, попавшей в руки Фламелю. Этот символ мы встречаем вообще на протяжении всего Средневековья.
Змея обозначает активное растворяющее естество Ртути (incisive et dissolvante nature du Mercure), ведь Ртуть жадно поглощает металлическую Серу и так крепко ее удерживает, что эту связь нельзя разорвать. Это и есть тот самый “заражающий все своим ядом злобный червь”, о котором повествует “Древняя битва конных” (“Ancienne Guerre des Chevaliers”). Рептилия представляет Ртуть в ее исходном состоянии (Mercure dans son premier ėtat), а золотой жезл – присоединенную к ней Серу. Растворение Серы или, иначе говоря, ее поглощение Ртутью послужило основой для различного рода эмблем. В результате этого процесса образуется однородное вещество, сохраняющее название философского Меркурия и образ кадуцея».32 Итак, античный кадуцей становится символом алхимии.
Когда в XIX веке возникнет интерес к культуре Cредневековья, то вновь станут популярны в искусстве герметические тайны алхимиков. Это найдет отражение и в знаменитом романе В. Гюго «Собор Парижской Богоматери».
В. Л. Рабинович, исследуя этот роман, наряду с другими литературными произведениями великих писателей мира с «алхимической точки зрения», в своей работе
