при котором удастся смодулировать план имманентности, то есть абстрагировать язык мысли настолько субъективно, насколько это будет соответствовать глубинным структурам сознания; (телепатическое) чтение мыслей дарует ментальную свободу в виде типовых алгоритмов мышления, выход за которые подвигает на трансгрессию таких субстратных форм, как жестикуляция, естественный язык, предметность). Механизмы компенсации плана имманентности можно свести к практикам искушения манипуляцией, когда защитой от чуждой имманентности служит естественный антиязык как кодирующее средство от искусственной имманентности – самообмана. Если план имманентности атрофирован до языкового сознания, которое не в состоянии ассимилировать весь естественный язык, то становится очевидным, что свобода от языкового формализма лежит в естественном антиязыке как его фундирующей субстанции: невербальное мышление, размывающее план имманентности в миражах освобождения от мыслецентризма, является тем инструментом отчуждения от самости, благодаря которому весь дискурсивный потенциал практик манипуляции оказывается обессмысленным самым бескомпромиссным способом, а именно редуцирован к бессознательному субъекта манипуляции. Внутренняя речь, озвученная вовне, но дослушанная до конца так, чтобы на её основании составить ментальный портрет, представляет уникальный интерес для непосредственного изучения сознания как самовоздействия: «Сознание существует не для познания вещей, а для воздействия человека на самого себя, для причинения себе страданий. Ибо страдать – значит быть больше себя или меньше себя. Быть равным себе означает для человека смерть» (Гиренок)95.
46
Антиязыковая безотносительность. Внутренняя речь, артикулируемая как внешняя позволяет вступить в диалог с её носителем на уровне плана имманентности, при котором мыслящий вслух искренен настолько, насколько не ощущает экстатического различия между внутренним и внешним, не опасаясь мыслить про себя без ущерба для мышления вслух. Прецеденты ментального эксгибиционизма представляют собой поллюции бессознательного, раскрепощающегося в пределах аутического сознания, которое упускает контроль над причинением боли самому себе: свобода мышления противостоит не столько свободе слова, сколько свободе мышления, находящей опосредованное выражение в свободе слова (антисловность – это характеристика (не)ложного семиотизма, проявляющегося как в «изначальном опоздании», так и в несимметричности между свободой мышлении (планом содержания) и свободой слова (планом выражения), заключающейся в различных ментальных состояниях: от намеренной лжи до неосознанного самообмана, а в форме критики цинического разума – от номинации вещей их аутентичными именами до называния вещей тем, чем они должны стать). Свобода мышления, которая воплощается в антиязыке посредством
