style="font-size:15px;"> Ни в кого, ни во что ты не веришь,
И плакатным призывам –
Площадную брань.
Окружающий мир очень скупо
Ты делишь – на двоих:
На своих и взимающих дань…
Осуждаешь путан и
Не любишь ты рокеров,
Восхищаясь же сверхчеловеком,
Веселишься ты от лилипутов и гномиков…
Сознавая себя, и продукт, и эпоху,
И потерянным века ребёнком,
С языка ты змеёй пригреваешь наваху,
Ей пластая, без сердца смеясь над котёнком…
И что странно – ведь ты не один.
Твоих братьев, таких–то нимало….
И откуда берутся? И кто породил?
Да и кто виноват? Семья, школа –
Не на– а – до!
Вот в твоей–то жестокости «профи» –
Только армии нашей вина.
Дедовщина, наряды, бессонные ночи,
Всё обычно, как мрака тона.
Научили там быть бессердечным.
Восьмидесятые годы – застоя рассвет.
Своей службы тот срок «быстротечный»,
Что в тюрьме, что на «точке» – единый момент…
III
А скажите мне, что станет с парнем,
Если в срок восемнадцати лет
Учат бить сапогом в подбородок,
И стрелять в человека – и весь вам ответ…
Ещё учат звериной хитрости,
О приказах не рассуждать,
Добиваться кошачьей гибкости,
И оружием владеть на «ять».
По приказу смерти предать, не думая,
И на мирное небо взвести курок.
За тебя пусть начальник думает,
А ты делай всё быстро и в срок…
Жизнь тогда лишь ценить начинаешь,
Когда в бандитское дело заглянешь.
Когда могильным холодом обдаст,
Когда ты вздрогнешь, взмокнув в этот раз…
Счастлив будет из двоих лишь тот,
Кто быстрее свой курок нажмёт.
А затем, смотря на труп душмана,
Жалко станет старую, его седую маму…
Молчать умеешь ты красноречиво –
Взгляд тяжёлый, острый и пустой,
Вкруг тебя, как ни вейся ретиво,
Склоки скачут одна за другой.
Говорят, жить с тобою без ссор –
Невозможно. Не характер,
А мраки одни.
И в союзе сердец твоя доля –
Подложна, как лавина,
Густеют, мрачнеют они.
IV
Лишь в одном ты хорош –
В бабьем счастье.
Здесь ты царь Соломон,
Здесь ты бог, голиаф…
Ты на женщину смотришь,
Как шулер на масти,
Будь то просто доярка,
Либо
