извиняться! Лучше б взяли себя в руки! Вдруг получилось бы?!
– А?
– А вы просто бросили! Как так-то? Хватит мяться! Если бредили фотографией, то и продолжали бы! Не надо сразу отступаться!
– Т-то есть, вы считаете, у меня правда талант?
– Чего?
– И желаете, чтобы у меня все получилось?
– Я вроде ничего не желала?
– Спасибо огромное! – воскликнул Харуто, хватая ее за руки, и Мисаки по-кошачьи подпрыгнула. – Ой, п-простите!
Молодой человек, устыдившись, тут же ее отпустил.
– Честное слово, все сделаю! Я вам верю и попробую еще раз!
– Нет, стойте, я же не в этом смысле…
– Спасибо тебе, Мисаки!
Девушка застыла: она никак не ожидала, что он вдруг перейдет на «ты».
– Вот увидишь: я стану тебя достоин!
Ему захотелось измениться. Чтобы больше никогда не прятаться за трусливой ложью. Харуто решил, что научится собой гордиться. Он захотел измениться, и потому:
– Я обязательно изменюсь!
Харуто сжал кулаки так, что побелели костяшки.
– И меня будет не стыдно полюбить!
Щеки у Мисаки порозовели, как сакура. Южный ветер взметнул в воздух ворох лепестков, и они опали между ними, точно нежные снежинки. При виде кружащейся розовой пены сердце Харуто преисполнилось решимости.
Он сделает новый шаг. И время, которое для него застыло, возобновит свой ход.
Однажды он заработает право идти рядом с ней.
Мисаки этого не хотела. Но на короткий миг сердце в груди все-таки затрепетало.
Девушка громко вздохнула. Прислонившись к стеклу, она поглядела, что за пейзаж проплывает за окнами поезда. На город уже опустился закат. Дома и многоэтажки перекрасились в рыжий.
«Я стану тебя достоин!»
Никогда в жизни Мисаки не признавались в чувствах настолько прямо. Хотя, строго говоря, не прямо тоже не признавались… «Признавались»? А он точно признался? Или Мисаки выдумала себе невесть что? Но ведь Харуто так и сказал: станет таким, «чтобы его было не стыдно полюбить». Так что, наверное, признался.
Девушка в волнении крепче сжала поручень. Нечего тут фантазировать. Этот человек уже показал себя обманщиком. Он и не такое скажет, лишь бы набить себе цену!
Когда Мисаки вышла на своей станции, закат навис над самым железнодорожным полотном. Девушка накручивала прядку на палец и думала, вправду ли Харуто теперь снова возьмется за фотоаппарат.
«Хотя нет: если он принял так близко к сердцу, мне же потом будет хуже. Откуда я знаю, что у него с талантом…»
Такаси со старичками-завсегдатаями уже заждались возвращения Мисаки. В тот же миг, как девушка открыла дверь «Ариакэ-я», брат прямо из-за стойки выпалил:
– Ну как, не приставал?!
От его напора, который посетители только усиливали, Мисаки даже чуть оробела и проблеяла:
– Ничего
