пшенку, а Михаил мучился голодом, о чем не уставал повторять.
Маша словно переместилась на рынок, куда мама ходила за покупками. Тягостные минуты из детства, когда приходилось безропотно стоять на узкой картонке и натягивать замерзшими пальцами «очень симпатичные брючки заграничного пошива», до сих пор вызывали стыд.
– Проголосуем, – остановил галдеж Женя.
К разочарованию Вики, победила гречневая крупа. Кирилл и Леонид наполнили кастрюли водой, поставили на плиты. Хлипкие тройники и крохотные конфорки заставили ребят понервничать.
– Рванет, – с обреченностью произнес Игорь.
– Сплюнь и постучи по дереву! – воскликнула Яна.
Маша всегда смеялась над суевериями, из-за чего выслушивала нотации от родителей. Мама хранила в доме иконы, носила крестик, посещала церковь, ставила свечи и иногда соблюдала пост, но при этом спокойно наливала домовому молоко, не прощалась и не здоровалась через порог. Понять ее противоречивую картину мира было крайне сложно.
– Не пересоли, – строго предупредил Леонид.
– Все под контролем, – ответила Ангелина.
Она зачем-то сильно наклонила пачку, громко чихнула. Просыпавшейся соли хватило бы на две таких же емкости. Леонид дотащил посудину до ванной, затем вооружился половником и взял приготовление на себя.
– Он хороший повар, – сказал Кирилл. – Мы в одной общаге живем.
– Ужинаем вместе, – встрял Михаил.
– Вы меня втихую объедаете, – сердито проворчал Леонид. – Воры.
– Юрист от преступника отличается амбициями, – припомнил слова историка Кирилл.
Седовласый и статный профессор казался Маше эксцентричным. Поговаривали, что за большой перерыв он успевал написать очередную гениальную монографию по истории государства и права. На лекциях гений в мельчайших подробностях излагал историю о том, как Анна Болейн шла на казнь с гордо поднятой головой, как лучи тусклого английского солнца сверкали на мече и как, хоть впавшая в немилость женщина встала на колени, достоинство, с которым она держалась, восхитило палача, вызванного из Франции. Пары заменяли кино и художественную литературу. К несчастью студентов, знания о том, сколь величественно умирала экс-королева или какие цветы росли у тропинки, по которой вели осужденного Карла I, не спасли на экзамене. Пересдачи историк раздавал щедро. Он гордился своей кафедрой, прозванной санитарами леса.
– Не факультет, а жулье, – скривился Леонид.
– Тогда географы – пьяницы, – ответила Динара.
– Хуже только менеджеры, – раздраженно продолжил тот. – Куча народу с корочкой, а толку ноль.
– Ты из леса вышел, не разбираешься, – сказал Михаил, важно сложив руки на груди.
– Очень «смешно». По тебе видно, что я прав.
– Леонид, мы поняли, какой ты особенный, – с издевкой сказала Вика. – Не завидуй.
– Было бы чему.
