было нелепым, но все-таки настоящим.
– Ты чего? – спросила Динара, помахав ладонью перед лицом Маши.
– Задумалась.
– Голубки ушли, можно выдохнуть, – фыркнула Динара.
– Еще вернутся, – обреченно проговорил Кирилл и достал термос.
С дороги послышался шум. Маша повернулась, ожидав увидеть туристический автобус. Под знаком запрещенной парковки остановилось белое маршрутное такси. Хлопнув дверью, коренастый водитель нахлобучил меховую фуражку, накинул советскую дубленку и побрел к университету. Приблизившись, он задрал рукав, указал на часы со стершейся позолотой, по-деловому произнес:
– Машинку заказывали на шесть. Где Захар Владимирович?
– Едет, – лаконично ответил Кирилл.
– Вы нас повезете? – ахнула Динара. – На этом?
– Домчу с комфортом, – широко улыбнулся мужчина, блеснув металлической коронкой на левом клыке.
– Можно погреться? – вежливо спросила Маша.
– Конечно-конечно. Устраивайтесь, ребятки.
В салоне воняло шашлыками. Черная обивка была засаленной, на окне висела картонка с названиями остановок. Динара уверенно пробиралась к последнему ряду, таща за собой тарахтящий чемодан. Маша села справа, расстегнула куртку, провела ладонью по заиндевевшему стеклу. В детстве она обожала рисовать узоры в автомобиле отца, вместо палочек и кружков воображала свою семью. Обычно родители ее не замечали: папа ругал пробки и неумех, мама жаловалась на проблемы. Только радио как по волшебству ставило ее любимые песни, пока не включался надоевший шансон.
– О нет, – посетовала Динара, придерживая чемодан и указывая на Глеба с Настей.
Те сели прямо перед подругами. Слева от парочки развалились рыжий Женя и грузный Михаил. Заметив их, Кирилл резко повернул назад, едва не ударил бородатого студента, затем протиснулся в первый ряд. Маша тяжело вздохнула и спросила у Динары:
– Как считаешь, бывает вечная дружба?
– А?
Пришлось повторить вопрос.
– Нет, – ответила та, продолжая пялиться в телефон.
– Я где-то читала, что человеческие отношения как нитки: у кого-то прочнее, у кого-то тоньше. Если оба прикладывают усилия, то ничего не помешает.
– Звучит сомнительно. Куча историй, когда люди были не разлей вода, а потом разругались.
– А любовь? Тоже недолговечна?
– Ты чего? Бортников снова накосячил?
– Просто скажи, – попросила Маша, глянув влево.
– С романтикой куда хуже. Максимум три года, если повезет – пять. Расстаются из-за бытовухи, измен, непонимания. Иногда, наоборот, прозревают. Допустим, девушка встречается с безработным алкашом-наркоманом, влезает в долги, разочаровывается в парнях, а после разрыва радуется без памяти.
– Ты очень прозрачно намекнула.
– Поверь, мне не хочется говорить: «Я была права», – но Бортников же
