прояснилась: я увидел настороженно глядящую на нас сквозь листву пару шакалов.
– Тут не было никаких животных уже больше двадцати лет, – прошептал я.
– Кажется, они сюда после последних дождей забрели, – тихо ответил он. – Думаю, питаются грызунами и птицами.
– Как ты их нашел?
– Я не искал, – ответил он. – Мой друг из управления по охране дикой природы сказал, что они здесь. – Он помолчал. – На следующей неделе их, наверное, поймают и перевезут в заповедник, пока они тут ничего не натворили.
Шакалы здесь смотрелись абсолютно неестественно: они охотились в колеях, оставленных огромными молотилками и зерноуборочными комбайнами, искали убежища в саванне, которой не существовало уже больше века, прятались от машин, а не от других хищников. Я ощутил неожиданное родство душ с ними.
В полной тишине мы минут пять наблюдали за ними. Затем Эдвард посмотрел на часы и решил, что пора продолжить поездку в космопорт.
– Тебе понравилось? – спросил он, когда мы выехали обратно на дорогу.
– Очень, – сказал я.
– Я надеялся на это.
– Ты сказал, их перевезут в заповедник?
Он кивнул.
– Думаю, в тот, что в нескольких сотнях миль к северу отсюда.
– Шакалы бродили по этим землям еще задолго до прибытия фермеров, – заметил я.
– Они – пережиток старины, – ответил он. – Им тут больше не место.
Я кивнул.
– Наверное, это правильно.
– Перевезти шакалов в заповедник? – спросил он.
– Что кикуйю, которые населяли эту землю до кенийцев, отбывают на новую планету, – сказал я. – Мы тоже пережиток старины, нам тут тоже больше не место.
Он прибавил скорость, и через некоторое время мы выехали из сельскохозяйственной зоны в окраины Найроби.
– Чем ты займешься на Кириньяге? – спросил он, нарушив долгое молчание.
– Мы станем жить там, как подобает жить кикуйю.
– Я имел в виду тебя лично.
Я усмехнулся, предвкушая его реакцию.
– Я собираюсь стать мундумугу.
– Шаманом? – повторил он недоверчиво.
– Именно.
– Не могу поверить! – произнес он. – Ты образованный человек. Зачем тебе сидеть скрестив ноги в грязи, бросать кости и толковать знамения?
– Мундумугу также и учитель, и хранитель племенных обычаев, – сказал я. – Это почетная профессия.
Он изумленно качал головой.
– Значит, я должен буду объяснять людям, что мой отец стал шаманом?
– Тебе нечего смущаться, – сказал я. – Просто говори, что мундумугу Кириньяги зовут Кориба.
– Это мое имя!
– Новому миру – новое имя, – сказал я. – Ты отбросил его ради европейского. Теперь я его подберу и оберну во благо.
– Ты серьезно про все это? – проговорил он, когда мы въезжали в космопорт.
– Отныне
