жизни появится что-то необыкновенное, вызывающее дрожь, вспыхнет какая-то искра, которая зажжет в нем любопытство и желание жить. Это его шанс.
Уиронда.
Ветер бросил первые капли дождя на лобовое стекло. И тут же на землю обрушилась гроза. Дворники не могли смыть льющуюся сверху желтоватую грязь, лишь размазывали по стеклу жирную кашу. Может, это буря из Африки, поэтому столько песка и земли. Эрмес поднял стекло и выдавил педаль газа, бросая машину навстречу яростной стихии.
Такое чувство, что въезжаешь в туннель, затопленный жидкой пылью. От фар почти не было толку – они едва могли отыскать разделительную полосу на дороге.
Хронотахограф окончательно сошел с ума и стал показывать какие-то бессмысленные цифры. Время от времени, как при вспышке стробоскопа, на дисплее высвечивалось название съезда – Уиронда, мираж, несуществующее место, легенда старых дальнобойщиков вроде Роби – единственного человека, от которого Эрмес слышал это слово.
Он стиснул зубы и прищурился, стараясь сосредоточиться на дороге и надеясь как можно быстрее проехать грозу. Прицеп раскачивало сильными порывами ветра. В такую погоду он еще никогда не сидел за рулем. Хлещет как из ведра, видимость почти на нуле. Крик ветра напоминал вой умирающего зверя, а в желтоватом тумане Эрмес заметил темные фигуры, которые плескались перед лобовым стеклом.
Бестелесные силуэты. О чем-то умоляя, они тянули к нему скрюченные руки. Он старался не обращать на них внимания. Решил включить сибишку и настроить ее на пятый канал.
– Меня кто-нибудь слышит?.. Прием, – прошептал в трубку Эрмес. Он едва узнал свой собственный голос – не голос, а скрип песка. – Это Эрмес, кто-нибудь меня слышит?
В приемнике захрюкало, послышался треск и неразборчивые слова.
– Если… если меня кто-то слышит, то… я, наверное, заблудился. На шоссе ни одной машины, вокруг буря, она взялась непонятно откуда. И… – Эрмес сглотнул. Ему не нравился свой срывающийся голос. И слезинки в уголках глаз. Кажется, он вот-вот запаникует, зарыдает и закричит, как ребенок, потерявший маму в супермаркете. Ленци постарался собраться с духом. – Если кто-то меня слышит, ответьте, пожалуйста. Я не знаю, где я. Прием.
Наконец ему ответили. Знакомым, приветливым голосом. И Эрмесу стало еще страшнее. Нет, это невозможно.
– Папочка?
– Си-Симоне?
Это говорил его сын. Глухие, едва слышные слова доносились откуда-то издалека, но сомнений в том, что это голос Симоне, не было.
– Да, папа, это я. Когда ты приедешь домой, папочка? Я соскучился.
Эрмес Ленци окончательно перестал понимать, что происходит, и сдался на произвол судьбы. Он изо всех сил пытался подавить рыдания, которые разрывали ему грудь.
– Симо, папа скоро приедет, не переживай. Папа скоро приедет, и мы сходим в кино, хорошо? Папа приедет, как только сможет.
Он вдруг понял, что лжет. Почувствовал
