поляками, подавшимися на родину.
Снялась с места и пани Мария с семейством дочери, в котором со дня на день ожидалось прибавление. И хотя жили предки пани Марии на этих землях с незапамятных времён, оказалось, что теперь полякам тут места не было.
Митричева весть о демобилизации застала в деревне Воложено, расположенной неподалёку от города Волковыска, куда часть полка была передислоцирована по каким-то одному лишь командованию ведомым надобностям.
Командир полка предложил Митричеву и некоторым другим офицерам продолжить военную карьеру, посулил безбедную жизнь, в недалёкой перспективе учёбу в академии. Иные поддались на заманчивые обещания, но Митричев остался твёрд: на гражданку, домой! И профессию хотелось мирную обрести. Инженером стать, например, или учителем. В школе, помнится, ему математика легко давалась, Конкордия Александровна, его бывшая учительница, хвалила даже. Конечно, он давно всё перезабыл, но ведь вспомнит, чёрт побери, почему же нет?
И вот счёт до отправки домой пошёл уже на дни: четыре, три… А за день до отправки, когда мысленно Гриша уже подъезжал к Москве, произошла неожиданная встреча, повлиявшая на всю дальнейшую жизнь его.
Ранним, пригожим утром, когда капитан Митричев ещё сладко почивал на мягкий перине, его разбудил дежурный по штабу лейтенант Зиновьев, молодой, не нюхавший пороха паренёк, призванный в армию уже после окончания войны. Разбудив Митричева, он шёпотом, чтобы не потревожить сон другого капитана – Евсеева, с которым Гриша делил хату, передал ему приказ командира полка немедленно явится в штаб.
– Что за срочность такая? – недовольно спросил Митричев, натягивая гимнастёрку.
Лейтенант пожал хилыми плечами и промолчал.
Ладно, подумал Митричев, на ходу надевая портупею, ещё чуть-чуть и все эти приказы останутся в прошлом.
Штаб полка находился рядом. Через пару минут Митричев уже входил в одноэтажное каменное здание старинной постройки по обеим сторонам от входа в которое расположены были двухколонные портики, израненные шальными пулями и осколками снарядов. Но каково же было его удивление, когда в кабинете командира пока, вместо огромного и громогласного сибиряка Анисима Ноздреватых он увидел стоявшего у раскрытого окна с сигаретой невысокого подполковника, показавшегося ему очень знакомым. Умный, спокойный взгляд, похожий на пятку отлично выбритый подбородок с ямочкой посередине… Подполковник… подполковник, пытался припомнить его фамилию Гриша.
– Зенков Иван Емельянович, – словно угадав затруднение Митричева, сказал тот. – Неужто забыл, капитан?
Забыл… Нет, Митричев его не забыл. Просто старался не вспоминать, надеясь, что на той истории поставлен крест. Но выходит, что нет…
Подполковник неторопясь докурил папиросу, выбросил её за окно, прикрыл его и, предложив Митричеву садиться, сам присел напротив него.
Неужели опять будут
