и осталось.
–– От бабы меня, гражданин начальник, в сорок первом году отставили. Не
упомню, какая она и баба.
–– Та'к вот они моют… Ничего, падлы, делать не умеют и не хотят.
Хлеба того не стоят, что им дают. Дерьмом бы их кормить.
–– Да на хрена' его и мыть каждый день? Сырость не переводится. Ты вот
что, слышь, восемьсот пятьдесят четвертый! Ты легонько протри, чтоб только
мокровато было, и вали отсюда.
–– Рис! Пшёнку с рисом ты не равняй!
Шухов бойко управлялся.
Работа – она как палка, конца в ней два: для людей делаешь – качество
дай, для начальника делаешь – дай показуху.
А иначе б давно все подохли, дело известное».
«Шухов молча смотрел в потолок. Уж сам он не знал, хотел он воли или
нет. Поначалу-то очень хотел и каждый вечер считал, сколько дней от сроку
прошло, сколько осталось. А потом надоело. А потом проясняться стало, что
домой таких не пускают, гонят в ссылку. И где ему будет житуха лучше – тут
ли, там – неведомо.
Только б то и хотелось ему у Бога попросить, чтобы – домой.
А домой не пустят…»
Рассказ об одном дне из жизни простого зэка Шухова, живущего в лагере под номером Щ-854; дне, наполненном подневольным трудом, заботой о пайке; дне, который обычному человеку кажется каким-то нескончаемым адом, заканчивался так:
«Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много
удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он
закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с
ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И
не заболел, перемогся.
Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый.
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три.
Из-за високосных годов – три дня лишних набавлялось…».
В 1963 г. в газете «Известия» ее главный редактор и по совместительству зять Хрущёва Алексей Аджубей напечатал запрещенную до этого поэму Твардовского «Василий Тёркин на том свете». Там тоже прозвучала тема погибших заключенных, которых Тёркин встречает в Особом отделе загробного мира:
«…Там – рядами по годам
Шли в строю незримом
Колыма и Магадан,
Воркута с Нарымом.
За черту из-за черты,
С разницею малой,
Область вечной мерзлоты
В вечность их списала.
Из-за проволоки той
Белой-поседелой -
С их особою статьёй,
Приобщённой к делу…
Кто, за что, по воле чьей -
Разберись, наука.
Ни оркестров, ни речей,
Вот уж где – ни звука…
Память, как ты ни горька,
Будь зарубкой на века!»
Фактический конец оттепели в 1964 г. ознаменован еще одной, после случая с Пастернаком, литературной репрессией – судом на поэтом Иосифом Бродским, еще одним будущим нобелиатом. 5 марта 1966 года умирает Анна Ахматова, один из последних «осколков» серебряного века, завершая эпоху, заканчивая «оттепель». Уже в наступившие новые, «брежневские» времена, в 1965 году Михаил Шолохов был удостоен Нобелевской премии, а в 1966 году в журнале «Москва» с купюрами и предисловием К.Симонова был опубликован роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита» – одно из самых велик�
