мне, и я ей доверяла. Так же я взяла с собой моих двух фрейлин.
В поместье Волконских меня приняли, хотя и с радостью, но сразу начали выказывать знаки сочувствия и скорби по моему мужу. Мать сразу же бросилась мне на шею и начала всхлипывать едва я вышла из кареты, хотя чуть больше недели назад на похоронах мы уже виделись и все обсудили. Я довольно быстро ее отстранила, сославшись на то, слишком устала. Все в поместье были рады моему присутствию. Все, кроме Марии. Она по-прежнему была не замужем и превратилась в бледную и худую фурию со злобными глазами. За ужином отец упрекнул меня за то, что я стала реже заезжать к ним. Я ничего не ответила. Все старательно избегали темы Ивана, я и так всем своим видом напоминала черную тень.
– У меня будет ребенок. – Немного холодно произнесла я. Все просияли от счастья, а Мария сверкнула ядовитым взглядом в мою сторону.
– О, как замечательно, что ты приехала! Мы скоро будем нянчить малютку! – воскликнула моя старая полная кормилица Евдокия.
– Ты ведь не покинешь нас до рождения ребенка? – с тревогой в мелодичном голосе спросила моя мать.
– Нет, – я попыталась улыбнуться ей, – я останусь.
Мария недовольно фыркнула.
Глава V
Моя жизнь в поместье протекала в целом спокойно. Все относились ко мне трепетно и обходительно. Мария всем своим видом выказывала глубочайшее презрение ко мне, а я, в свою очередь, делала вид, что ее попросту не существует. С того момента, как я приехала в поместье, мы ни разу с ней не говорили. Но в один из прекрасных вечеров произошло неизбежное.
Я сидела в большом красивом зале и, подперев голову руками, смотрела в окно, наблюдая, как отец и один из братьев – Михаил занимаются фехтованием. Я смотрела на моего отца, красивого сильного мужчину с седеющими темными волосами и брата – такого же темноволосого молодого симпатичного парня, и мысли мои уносились в далекое детство. От воспоминаний меня отвлекла захлопнувшаяся дверь, а поскольку я была одна в комнате, то сразу поняла, что кто-то вошел. В зале стоял полумрак, так как, горели всего несколько свечей и я, напрягая зрение, начала всматриваться в темноту комнаты. Неровный свет свечей осветил высокую худую фигуру возле двери. Это была Мария. Неровное освещение делало ее лицо каким-то зловещим, глаза ее сверкали, как у голодной кошки, и были обращены на меня. Я смерила ее высокомерным взглядом и вновь отвернулась к окну.
– Ты сделала это назло мне… – прошипела Маша.
– Сделала что? – без особого выражения спросила я, не отводя взгляд от мелькавших в саду фигур отца и брата, то и дело скрещивающихся шпагами.
– Ты приехала сюда, чтобы окончательно испортить мне жизнь!
– О, Маша! Не льсти себе! – усмехнулась я, повернувшись к ней. – О тебе я даже не думала.
Она быстро метнулась
