несколько минут в дверь тихо постучали.
– Входите.
– Сынок, я приготовила салат из капусты и гречневый супчик. Присоединяйся, ждëм.
– Да, мама.
В последнее время Витя не поднимал голову, когда разговаривал с родителями. Было стыдно. Стыдно, потому что уже шестнадцать месяцев как презирал их. И сейчас, когда мама с дворянской учтивостью пригласила на обед, хотелось гневно вылить:
– Ваш гречневый суп уже поперëк горла стоит. А салат из капусты – полный отстой, достоин полететь в унитаз.
Но вместо этого Витя сделал покерфейс:
– Да, одну минутку.
Идиот! Тысячи ребят мечтают о таких родителях. Никогда не орут. Не лезут с проверкой в телефон – и вообще в жизнь не лезут. Даже порог комнаты перешагивают с позволения. Только почему-то вместо уважения Витя жалел отца и маму. И презирал. Наверное, такие же чувства испытывают врачи в интернате для психических престарелых. Жалеют и презирают.
Витя прошëл в гостиную. Всë как всегда. Сколько он себя помнит, в доме ничего не менялось: круглый деревянный стол, покрытый вышитой скатертью (хотя нет, скатерть всë же периодически меняли), над столом зелëный абажур с кистями, бронзовый подсвечник, залитый воском. Вилки-ложки-ножи. Прозрачный салатник, подчеркивающий бесцветность капусты, и пузатая супница, внутри которой скучало недосоленное варево из гречки и шампиньонов.
– Приятного аппетита, мама. Приятного аппетита, папа.
– И тебе, сынок. – Это мама.
Легкий кивок головой с улыбкой – это папа. И всë. Минут пятнадцать Витя будет глотать безвкусную еду и молчать, сохраняя покерфейс. Так принято.
«Почему нельзя заправить салат майонезом? И кто придумал, что суп с гречей – это полезно?» – размышлял Витя под вялый хруст капусты. «И эту дурацкую форму общения в доме кто придумал? Неужели нельзя поговорить как нормальные люди? Похохотать над соседом, которому голуби обосрали лобовое стекло „Лексуса“. Ой, простите, не обосрали, а обкакали. Нет, нагадили – кажется, звучит поприличнее? Ну хорошо, если претит смеяться над людьми, можно хотя бы поинтересоваться, пробовал ли я курить, с кем из одноклассников дружу. В конце концов, не обижают ли меня. Но нет, это слишком низко для вас, мои высоконравственные родители из потомственных дворян, а ныне заведующий библиотекой на пенсии и музыкальный руководитель городского хора. Вот кто воистину блаженный». И никогда, никогда Витя не расскажет, что происходит двадцатого числа каждого месяца, потому что они серьëзно отстали от жизни и ничем не смогут помочь.
– Спасибо, мама.
– Пожалуйста, сынок.
Мама – поцелуй в лоб. Лëгкий кивок головой с улыбкой – папа.
В комнате Витя достал из-под подушки телефон – наследство двоюродного брата Коли, который называл себя Ником. В восемнадцать он наплевал на нормы семейной
