господину Председателю, сложив у груди ладошки, затем секретарю Общего Сбора, и, повернувшись на деревянных каблучках, отвесила глубокий поклон МихСэрычу. На них глазели. Без мысли, просто так, у всех хватало и своих новостей в квартирах, чтобы ещё гоняться за интригами Общего Сбора. Но МихСэрыч всё же ощутил неловкость, ибо и ответил бы чем Лин на любезную благодарность, да вот понятия не имел, как там у них в Поднебесной принято говорить «пожалуйста». Поэтому задумчиво крутанул ус, просто похлопал девушку по плечу и, вздохнув, буркнул:
– Да ничаво, девка, ничаво, сработаемс-си…
Она снова едва заметно улыбнулась и растворилась в воздухе, оставив после себя тонкий аромат. МихСэрыч не знал этого запаха, но в уме возникли картинки рваных зелёных сопок, на фоне хорошо прорисованных серых облаков, пагоды с закрученными водостоками и лёгкий звон медных колокольцев. «…цветы и драконы…» – пропел Вертинский.
– Оху-хо… – раздалось в ухе и принадлежало это Маршалу Тату, видение сопок скукожилось, лопнуло. – А ведь чтой-то у нас тут будет вскорости, МихСэрыч, когда эта китайская бестия начнёт по всему подъезду голой бегать… ох-ху-хо…
– А почему голой? Старик, ты в своём ли уме-то?
– Я-то в своём, а вот ты, похоже, замечтался тут. Иди за Кешкой присматривай, котопёс несчастный.
МихСэрыч давно не обращал никакого внимания на старческий сарказм друга, но здесь явно что-то было не так, видимо, опоздание лишило его части для всех важной информации. Потому и сыр-бор затеяли, нервничали, голоса так кардинально разделились.
– В чём дело, старик?
– Ты, батенька, явно далёк от изобразительного искусства, и не вкурсе, что этот безобразник Семирадский намалевал в своей «Танцующей…» Голая она там пляшет среди ножичков! Вот тебе и весь сказ. Не дождался Толстой наш картинки, и знаешь, хорошо, что не дождался. Всё одно бы из ума выжил, что так, что этак… Тут все с ума сойдут скоро, погорим мы, как лягушки на солнце…
– Ладно пугать, старик, что мы, дикие совсем – голых баб не видели?!
– Мы-то видели. Но, разволновался народ, как видишь.
– Да ну, бред…
Маршал скептически прикусил папироску в уголке накрашенного рта. Что-то недоговаривал. МихСэрыч знал друга как облупленного, поэтому решил, что тираду про «все с ума сойдут скоро», тот высказал по иному поводу, уже от себя.
– Рассказывай, старый хрыч, что надумал?
– Думку я, дружок, надумал.
– Так колись, что ты ломаешься, как девка на выданье?! – МихСэрыч прикусил язык, осознав тошноту фразы в восприятии друга. – Извини, дружище, это я к слову… вырвалось.
– Дурак ты… – маршал красиво сморщил тонкий девчачий носик, и по-мужицки им сморкнул в ближайший угол. – Я вот что думаю. Вот каким таким каком она язык наш выучит, ать?
