на себе груз такой стабильности – ведь он часто означал невозможность изменить установившийся порядок, надежды ограничивались строго очерченными рамками.
Всё население планеты стало «средним классом», заняв золотую середину общественной лестницы. Люди тонули в волнах, поднятых мощной рукой Высшего Консорциума. Их инвестиции и сбережения росли или таяли на их глазах, вследствие экономических манёвров, проводимых на уровнях, где индивидуальный интерес – всего лишь сухая статистика.
Немногочисленные высшие слои общества, казалось бы, независимые и могущественные, в реальности танцевали под дудку Высшего Консорциума. Их престижные проекты и дерзкие инвестиционные стратегии неизменно ограничивались необходимостью идти в ногу с политикой этого неосязаемого, но непреклонного авторитета.
– О каждой из социальных групп мы должны думать как об отдельных шахматных фигурах, необходимых для случае непредвиденных обстоятельств, – рассуждала Софья Валентиновна, просматривая доклады о социальном влиянии последних экономических реформ.
От пригородных школ, где учебные программы тонко корректировались для формирования желаемых кадров, до университетских лабораторий, зависящих от грантов, предоставляемых и регулируемых Консорциумом – каждый уровень общества скреплялся и направлялся решениями, принятыми в тени их могущества.
В залах, украшенных позолотой, влияние проявлялось на эксклюзивных вечеринках и благотворительных акциях, где высшее общество отдавало дань уважения своим защитникам. Но даже они, наливая себе бокалы игристого вина, не забывали о стратегиях Верховного Консорциума, которые определяли их жизнь.
Каждый их шаг и решение, продиктованное этой таинственной властью, был направлен на управление миром, где представления о свободе и развитии существовали под строгим наблюдением.
В то время как Высший Консорциум рисовал свои планы на масштабах мировой экономики и социальных структур, профессор Павлов следовал совсем иной карте – карте научного стремления и личных амбиций, лишённой политических оков.
– Этот Павлов, он не понимает, как мир устроен, – сказал один из старейших сотрудников Консорциума, морщась при упоминании его имени. – Его идеи о симбиозе человека и машины… Они опасны, потому что непредсказуемы.
С другой стороны, в свете тусклых ламп своей лаборатории, Виктор Александрович нарисовал мечту. Он стремился не к контролю, а к гармонии, не к подчинению общественного разума, а к его раскрытию посредством Талоса. В его целях читалась романтика прогресса, доводов науки ставившихся выше корыстных целей консервативных структур.
– Но нужно признать, у него есть сторонники. Его энтузиазм зажигает людей, а это может быть нам и на пользу, – размышлял Краснов, ухватившись за мысль о возможных преимуществах для Консорциума.
Между линиями финансовых отчётов и графиков
