вечерами они любили услаждаться возле затопленной печи, выложенной Эриком во время сооружения жилища на острове. Уютный, успокаивающий жар шел от раскаленных сумрачно-алых углей и сладкосладко заливал нутро волной тепла.
Эрик стал привыкать к ее шерстке на животе и спине. Остальная часть ее тела была смуглой, упругой, особенно груди с высокими сосками. Он покупал ей нижнее белье, но она отвергала его, ссылаясь на то, что в нем она чувствует себя скованно и неуютно. И к этой причуде он тоже привык. Удалось только приучить ее накидывать на себя плащ, чтобы предохранять тело от насекомых, особенно назойливой мошкары, носившейся по летнему острову тучей, от солнечных лучей, от непогоды.
Поначалу он не знал – любовь это, иллюзорное влечение или обычная мужская похоть. Впрочем, о любви к дикарке, заросшей шерстью, и речи быть не могло. Тогда что? Больше это все- таки напоминало ритуал – приятный, вожделенный. А она, познав через Эрика мужскую стать, откровенно предлагала себя. Утолив желание, они тут же засыпали в лесу. Их близость зеркально повторялась. Через нее Эрик соприкасался с красотами чудесной природы, с тем, что составляло его собственную суть.
Илона не умела скрывать своих чувств и оставалась дочерью природы. Она была очарована тем микромиром, в который погрузил ее Эрик, а когда у них родился сын, она не стала с ним спорить и согласилась отдать ему на воспитание ребенка, которого нарекла чудным для слуха именем – Маклубом.
Парнишка рос пытливым, настырным, рано устремленным к самостоятельности. На дикой воле, не стесненной определенным распорядком дня, физически укрепилось его тело. Поначалу отцу неимоверно трудно было жить на две семьи и скрывать от сына тайну его происхождения, особенно когда он подрос и стал задавать множество вопросов. При всей своей внешней несуразности Маклуб отличался волевым характером и, что особенно устраивало Эрика, прилежностью в работе и домовитостью. Все, что мог, щедро давал Эрик сыну: любовь, тепло сердца, навыки к труду. И глядя, как тот на приволье постигает науку выживания, душа отца несказанно ликовала. Все хозяйство держалось на Маклубе.
Только одно живое существо сперва открыто выражало свое беспокойство – дворняга Принц. Обнюхивая Эрика, он рычал – запах Илоны был враждебен ему. Эрик сердился, пинал Принца, прогонял, и тот, скуля и завывая, убегал. Но, оказывается, и собаки, как и люди, со временем привыкают ко всему.
С тех пор прошло почти двадцать лет – именно столько Эрик нес в себе бремя своей тайны. За это время Илона познала язык Свешникова, научилась читать и писать. Он построил для нее избу в островном лесу, обставил ее как мог, выложил печь – словом, делал все, чтобы она не чувствовала себя потерянной в этом мире. От тоски и одиночества она спасалась запойным чтением книг, которые привозил Эрик.
III
Когда прилив был в самом разгаре, Эрик уже пересекал водное пространство, отделяющее его песчаный берег от скалистого острова Илоны. Внутренний голос манил туда, где можно дать волю
