поправитесь…
М а т ь. Спасибо.
Вы так добры, мой милый Франсуа.
А вот и Вольфганг!
Входит Моцарт в напудренном парике, в белых шелковых чулках, в
башмаках с серебряными пуговицами, в черном камзоле, отделанном
золотым шнуром.
М о ц а р т. Мама, как ты, мама?
Как чувствуешь себя?
Я так спешил. Вот порошок от спазм.
М а т ь. Мне стало лучше.
Да-да, мой Вольферль.
М о ц а р т. Правда, Франсуа?
Ф р а н с у а. Как вам сказать… Позвольте мне проститься?..
Ждут дома.
М о ц а р т. Да, конечно, дорогой.
Спасибо вам, дружище.
Ф р а н с у а. Ах, не стоит…
Моцарт, провожая Франсуа к двери.
М о ц а р т. Что делать, Франсуа?
Ф р а н с у а. Мой друг, на вас
Лица нет!
М о ц а р т. Как помочь ей? Нет надежды, –
Сказал мне Коллер. Но прошу, молю:
Знать мама не должна об этом.
Ф р а н с у а. Вольфганг! Все понимаю.
М о ц а р т. Нужно ободрить
Ее…
Ф р а н с у а. И будем уповать на Бога.
До завтра, Вольфганг. Утром я зайду
И подежурю, мальчик мой.
М о ц а р т. Спасибо.
М а т ь. О чем они там шепчутся? О чем?
Я знаю: мне не встать уже. Я знаю.
Все больше приближаюсь к смыслу слов:
Дни сочтены. Да, сочтены. По пальцам
Уже их можно, видно, сосчитать.
Но мальчик мой об этом знать не должен.
Мой бедный, он измучился вконец.
Мне лучше, Вольфганг. Дай-ка, посмотрю я…
М о ц а р т. Что, мама?
М а т ь. Зеркальце. Нет, на столе
Не трогай. В черной сумочке. Да, это…
Мне папа подарил его, когда
Мы уезжали из дому. Спасибо.
Взгляну-ка на себя. Ну, вот чуть-чуть
Глаза и щеки впали. (Перед смертью
Вдруг захотелось на себя взглянуть.
Зачем? – себя на том запомнить свете?..)
Я скоро встану, Вольфганг, день-другой…
А ты пиши. Пиши повеселее!
М о ц а р т. И вправду, мама, лучше?
М а т ь. Да, сынок.
Был доктор Коллер, личный лекарь Гримма.
Сказал, что я поправлюсь. Ты пиши.
М о ц а р т. Да, мама. Ты…ты скоро встанешь, мама.
Пойдем в театр и Люксембургский сад!
И радостную музыку услышишь –
М а т ь. Напой
