им право разорвать завесу смерти и продолжить вести за собой свое племя. Фе, Азанора и Ливию вызывали в очень особых случаях. В день осеннего солнцестояния, когда все щенки, прошедшие через первое обращение, становились взрослыми, Ливия касалась их лбов пальцами из дыма и смерти, после чего они становились полноправными членами стаи. Весной приходила Фе и принимала всех, кто погиб за прошедший год. Еще ее звали, если умирал самый главный старейшина – и предки-защитники нашептывали напутствия следующим после него. Азанор был советником в чрезвычайных ситуациях. Если на них с войной шло человеческое племя или если болезнь поражала стаю, и надежда на выживание была смутной, звали всегда его. В случае с провидцами все три предка могли являться им в видениях и говорить с ними напрямую. Но с Нестором такого никогда не случалось. Да он бы и не хотел этого. Лишняя ответственность была ему не нужна: он и так едва справлялся со своей миссией. Он чувствовал себя неполноценным. Недопровидцем: слишком слабым и слишком невежественным, чтобы помочь своему племени. Ему казалось, что кто угодно на его месте справился бы лучше. И еще казалось, что все вокруг это понимают и только из вежливости не говорят ему об этом.
Азанора никто из детей еще не видел. Малыши кучковались у костра и с трудом сдерживая эмоции, напряженно вглядывались в пламя. Горячие его языки потрескивали и меняли цвет и аромат – в зависимости от того, какие ингредиенты по приказу Снегини всыпали в него взрослые.
Волосы невинного. Имбирь. Прах умершего человека. Корни тиса. Кровь воина. Белладонна и птичьи кости, измельченные до состояния порошка. Рецепт вызова мертвых был настолько же точен, насколько и сложен. Ритуал сопровождался завываниями воинов, песнопениями целителей и странным выжидающим молчанием детей. Нестор уловил запах Ветерка и сразу понял, где она находится. Девочка сидела с семьей своего друга у костра. Нестору не нужно было видеть ее и даже находиться рядом, чтобы понять, какие эмоции переполняют ее. Очарованная необычной магией, она дрожала от восторга и нетерпения. Нестор чуть приподнял голову и принюхался, стараясь не привлекать к себе внимания. Сьерра была где-то рядом. На таком расстоянии от сестры, чтобы иметь возможность следить за ней. Но и на достаточном для того, чтобы подчеркнуть, что они обе – сами по себе. Он отвернулся, чтобы не обращать на себя внимания, но похоже, что Сьерра все-таки его заметила. Ему очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы сблизить сестер, пусть даже ценой их с Ветерком дружбы. Ему не нравилась резкость, с которой Сьерра обращалась с малышкой. Но, с другой стороны, ему хватало и своих проблем. К тому же откуда ему было знать, что сухость и резкость Сьерры были следствием плохо сдерживаемого внутреннего огня и боли за родного человека, которые полыхали в ее сердце. Напряженная тишина гулко отдавалась в ушах. Нестор сглотнул. Огонь становился все больше и больше, но – странное дело – почти не давал света. Мать мягким жестом положила руку ему на плечо: она всегда так делала, чтобы дать понять, что она рядом. И тут послышались изумленные возгласы детей. Тогда Нестор понял:
