на перилах балкона двадцать пятого этажа, наверно потому, что человечий ад с чертями ему точно не грозит.
И сказал бог да будет свет. Да уж, точнее не скажешь.
А теперь по-чеховски, как обещал.
…
Сквозь закрытые веки ощущается свет. Да, именно ощущается. Красный, его окрашивают кровяные сосуды век с самой тонкой кожей, настолько тонкой что если света достаточно, то его достаточно чтобы пробить кожу и попасть на сетчатку, сообщающую сигнал в мозг. Сигнал? Какой сигнал? Что я живой? Живой? Надо открыть глаза. Поднимите мне веки, давай Гоголь помогай.
Трава. Мерзкий одуванчик, весной самый первый вылезает, молниеносно распространяется везде, если вырвать без корня, продолжает расти, чтобы вырвать с корнем надо подкопать. Вот достойная уважения тяга к жизни, вот у кого стоит поучиться упорству и последовательности. Наверняка на щите у какого-нибудь французского рыцаря, эдакого Луи Дюфунеса анжуйского, на щите был изображен одуванчик. Дамы, прикрываясь веерами, прятали свои безжалостные улыбки, в то время как от них самих разило многомесячно немытым телом, и потому они обливали себя с ног до головы парфюмерной водой (это церковь дозволяла).
Так. Мыслительный процесс есть, уровень юмора пока убавим до лучших времен. Проверим моторные функции. Попробуем дотянуться рукой до лица. Рука то у меня ведь есть? Должна быть. Правой не было. Хорошо, ну в смысле плохо, хорошо, что удалось определить. Левая. Есть контакт. Тянем-потянем, а вот и лицо, подбородок, странно – нет бороды, ладно, пока к черту подробности. Рот, что-то липкое и холодное, нос. О, а вот и зрительный контакт. Отлично, трава зеленая, пальцы в крови, шевелятся. Под мышкой тянет, на мне что-то одето. Не может такого быть, а если может, то это значит, что случилось что-то нехорошее, просто так я бы летом добровольно не оделся. Мысли забегали, началось планирование. Построение разных теорий, градация, объединение в группы, присвоение вероятностей каждой группе, определение … в общем все, как всегда. Итак голова, туловище, рука, уже неплохо. Что-нибудь болит? Вроде нет, значит ложимся на спину и пытаемся сесть. На спину опрокинулся легко, в лопатку уперлось, но это скорее хорошая информация, чем плохая. Оба глаза открыты, дыхание спокойное, рука скользит по майке (майке?), и опа! Штаны тоже на мне. Ладно, с этим безобразием разберемся позже. Прихватившись за ткань штанов, сажусь.
Мои волосатые ноги торчат из серых обрезанных джинсов. Черные хлопчатобумажные носки вставлены в неподдающуюся никакому описанию обувь. Однако попробую, белая литая подошва, цельный практически без швов тряпочный верх бежевого цвета. И я знаю, что это за боты. Я сам их выбрал в новом универмаге, только построенном в центре нашего района. Но черт побери, они как новенькие, а ведь времени то прошло с тех пор! И штаны эти я помнил, старые джинсы достались мне от брата, и я собственноручно ножницами превратил их в элегантные шорты. Ай, правая рука! Оказывается, она еще со мной, просто затекла и сейчас начала отходить. Даже уже пошевелить могу,
