поднял руку, прежде чем осознал, что делает, и аккуратно убрал прядь волос, упавшую ей на лицо. Затем медленно и осторожно приподнял и прижал ее к себе, завернутую в одеяло. Он отнес ее на кровать, сосредоточившись на том, чтобы прогнать мысли, напоминавшие о том времени, когда он также держал ее, едва живую, в тронном зале Хай-Фэрроу. Неизвестность, которая нависла над ним в те дни – Рейлан не чувствовал такого всепоглощающего страха и ужаса с того рокового дня в Фенхере.
Рейлан осторожно уложил ее на кровать и уже собирался повернуться, чтобы покинуть покои, когда его запястье нежно обхватила рука.
– Останься, – сонно прошептала Фейт.
Рейлан замер, решив, что она видит сон, поскольку ее глаза оставались закрытыми, а пальцы безвольно лежали на руке. Но как только он снова попытался выпрямиться, ее усталые веки дрогнули и приоткрылись.
– Пожалуйста.
Кажется, его сердце перестало биться. Фейт лениво перевернулась, с трудом оставаясь в сознании, и похлопала по кровати рядом с собой. Рейлан отметил, что его сердце все-таки бьется, более того, в бешеном темпе. Ее просьба была до боли невинной, отчаянной безмолвной мольбой не оставлять ее одну, если снова придется столкнуться со своими страхами. И все же он не мог избавиться от чувства вины за свое прошлое; страха, что был эгоистом, подпустив ее так близко.
Рейлан отогнал от себя эти порочные, мучительные мысли. Робко, словно одно неверное движение могло спугнуть ее, он опустился на кровать рядом с Фейт, лежа поверх одеяла. Рейлан держался на расстоянии, несмотря на желание придвинуться поближе и почувствовать ее тепло. Боролся с собственной усталостью, чтобы остаться рядом до тех пор, пока она снова не погрузится в глубокий сон. Глаза Фейт уже были блаженно закрыты, она выглядела такой нежной и умиротворенной. Рейлан следил за ее дыханием, завороженный тем, как поднимается и опускается ее грудь. Будто оно могло остановиться. Будто биение ее сердца было связано с собственным.
И все же его это не пугало. Совершенно.
Глава 14. Николас
Король Хай-Фэрроу сидел на большом стуле в своем кабинете, прижав пальцы к вискам, словно мог успокоить пульсацию в голове. Это не сработало, и он едва не закричал от разочарования, когда боль, которая казалась постоянной из-за бесконечной череды бед и дел, даже не дала ему передышки. И как отец сохранял рассудок до того, как его разум околдовала Марвеллас? Ник начинал сочувствовать ему, понимая теперь, как много требовалось для управления королевством.
Он убедил себя, что сомнения и подавленность пройдут, что это лишь временный этап. Но и сейчас, спустя три месяца с тех пор, как стал королем, боролся с неприятным предчувствием, что, возможно, все ошиблись, и он не был готов. А может никогда и не будет. Опасаясь, что сойдет с ума, если и дальше будет оставаться наедине со своими разрушительным мыслям, Ник вскочил на ноги, не обращая внимания на усилившуюся от резкого движения головную
