практики могли подпасть под подозрение, а их исполнители – быть обвинены в колдовстве.
При дворе Констанция II мы видим процессы, связанные с колдовством, об этом пишет Аммиан Марцеллин. В IV веке граница между двором и традиционной аристократией, как правило, совпадала с границей между христианством и язычеством. Часто предполагается, что обвинение языческого аристократа в колдовстве было скрытой формой религиозного преследования. Для христианина, который принимал за данность, что язычник поклоняется демонам, было удобно предположить, что он также манипулирует ими в колдовстве; и поэтому сжигание книг магии, традиционные репрессивные меры продолжаются в христианскую эпоху как прикрытие для уничтожения большей части религиозной литературы язычества3.
Но в это же время язычники были уверены, что несчастья, которые обрушиваются на человека, это дело рук злых демонов, а колдун здесь манипулятор, который вызывает эти злые силы. Для язычника колдун – это соперник, который хочет нанести вред, причинить ущерб, демоны в этой связи выступают лишь как орудия, лично никак не заинтересованные в ущербе, который наносит колдун. Поэтому в судебном разбирательстве важно было установить личность колдуна и, соответственно, наказать его.
Христианство совсем иначе в это время смотрело на колдуна и его действия, смещая акцент с его личности на дьявола, колдун оказывался игрушкой демона, а не наоборот, как в представлении язычников. Со времени Оригена считалось, что грех – это порождение дьявола, при отсутствии дьявола мир был бы безгрешен. Весь период ранней церкви можно охарактеризовать как борьбу с бесами, их изгнание, будь то мученичество или аскетические подвиги отцов-пустынников. Таким образом практикующий христиан получал иммунитет от колдовства и демонов. Колдун тем самым становился непросвещенным светом Евангелия человеком, запутанным и обманутым демонами, который также заслуживает проповеди и спасения. Примечателен пример со святым Македонием: «Девушка была заколдована любовным заклинанием и к святому Македонию обратились за изгнанием демона. Когда демон был призван, он оправдался, заявив, что не может так легко выйти, поскольку был принужден войти, и назвал колдуна, который его принуждал. Отец девушки немедленно подал обвинение против колдуна в суде губернатора. Изначально казалось, что показания демона, допрошенного святым, решат вопрос о виновности, который ранее решался неуклюжим римским методом пыток слуг и приближенных колдуна. Однако Македоний отказался играть эту роль. Он изгнал демона, прежде чем тот смог запутать колдуна в дальнейшую череду несчастий, и вместо этого обратил колдуна. Таким образом, за исключением случая с девушкой, роль колдуна осталась нераскрытой, по крайней мере в отношении участников событий»4.
Ситуация начинает меняться в VI веке, когда языческие практики были окончательно запрещены и оставались лишь как пережиток на периферии,
Peter Brown. Sorcery… P. 22—24.
Ibid. P. 32—33.
