в краевой центр, останавливался всегда у него.
В двухкомнатной квартире, почти в самом центре Красноярска, Ерохин жил совершенно один. С женой они разошлись, когда еще дети ходили в школу: вроде бы она вдруг полюбила кого-то, но замуж в итоге повторно не вышла, и посему через какое-то время они снова иногда начали встречаться ради детей, но при этом продолжили жить порознь. Дети же – сын и дочь – окончили школу и разъехались в разные концы необъятной России: сын служил в звании майора на Черноморском флоте в Крыму, а дочь жила в Санкт-Петербурге. У обеих были семьи, уже подрастали по два внука и в Крыму, и в Питере. Сын постоянно звал переехать к нему в Крым после воссоединения его с Россией, но как оторвать старое дерево, вросшее в енисейские земли?
– Чего ты, Юра, мучаешься и бодаешься тут с чиновниками от медицины? – удивленно развел руками Рузаев. – Ты слишком увлекся лечением людей в последнее время. Конечно, это похвально, но по слухам эта ваша новая командирша – школьная подруга любовницы то ли мэра, то ли губернатора. Смотри, не лезь, пожалуйста, на рожон. Я тут подумал и вот что придумал: а что, если тебе к нам, в Туруханск? К нам от Красноярска тысяча шестьсот километров – никакие реформы туда никогда не доберутся. Заведованием как здесь, конечно же, я тебя не могу прельщать, скажу сразу. Больница у нас там небольшая, но такой специалист людям там, ой, как нужен! У меня вакансия терапевта никак не закрывается – пойдешь в терапевты? Будешь почти земским врачом…
Так Ерохин оказался в Туруханске. Прилетел он сюда в середине мая. В первую неделю, когда на новом месте всегда бывает очень тяжело психически, погода стояла прекрасная, и при этом еще не было гнуса, а иначе он, настоящий горожанин, скорее всего, вернулся бы назад в Красноярск. А так все «прелести» нового места навалились на него не сразу, а постепенно, давая время Юрию Всеволодовичу поднакопить духовные силы для преодоления следующего испытания. Но больше всего ему помогло то, что он сразу же, чуть ли не с первых дней впрягся в работу – больных было много, а врачей мало. Коллектив в больнице жил единой семьей – иначе в суровом крае было и невозможно, пожалуй. Так что, через четыре месяца Ерохин уже был уважаемым врачом и стал почти настоящим сибиряком, но уже не тем, кем он был в Красноярске.
У главного врача больницы имелась младшая сестра, которая была моложе Юрия Всеволодовича лет на пятнадцать и которая работала в администрации райцентра. Она улетела в свой северный отпуск в конце июня, а вернулась неделю назад. Все это время Евгений Павлович в дружеской беседе намекал ему время от времени об одиночестве сестры и о том, какая она замечательная женщина. Сестра Рузаева была действительно привлекательна. Муж у нее трагически погиб пять лет назад в тайге во время охоты, а единственная дочь училась в Москве на последнем курсе какого-то технического института. Ерохин все отлично понимал, что хочет сказать его старый друг, но не подавал виду, что
