чудес, что впору было перестать удивляться.
Над Москвой вновь засияло вымытое солнце. Нужно было что-то делать, но непонятно, куда идти.
– Как же мне добраться до пустынника? – вслух спросил у себя самого Игнатий.
Ответа на свой вопрос он не получил и медленно пошел в сторону Пятницкой улицы. Повернув сразу за башенкой, чей шпиль как будто указывал на сверхнебесные сферы, он, недолго думая, побрел к виднеющимся вдали главам Климентовской церкви. Но не успел он пройти и половины пути, как около морского ресторанчика его настиг странный молодой человек. Выглядел он весьма необычно: темные волосы покрывал бордовый берет, на плечи было накинуто лиловое пончо. Даже джинсы были не традиционно синие, а какие-то фиолетовые, с красным отливом.
– Привет, братан, – крикнул он, подойдя сзади к Игнатию.
Игнатий слегка растерялся:
– Не имею чести быть знакомым…
– Вот как? Ну, раз считаешь, что мы незнакомы, я представлюсь. Зови меня Ариман.
– И что вам от меня нужно? – спросил Игнатий, желая поскорее отделаться от развязного прохожего.
– Да почти ничего. А тебе от меня нужно многое. Например, слышал я, что нужно тебе попасть к некоему персонажу, который знает то, что тебя интересует. Так вот, я могу продать тебе эту информацию прямо в Москве.
«Вот оно, продолжается», – промелькнула у Игнатия мысль.
– Продать? – переспросил он. – И какая же будет цена?
– Узнаешь, но позже, это пока секрет. Но ты не прогадаешь.
Странный прохожий обхватил Игнатия за плечи и повлек его тесными переулками в сторону Ордынки. Хватка у человека в бордовом пончо была странной: и мягко, и не вырвешься.
Между тем Игнатий все меньше узнавал окрестности. Стены зданий были испещрены граффити вперемешку с непонятными значками и надписями на иврите. Все вместе они сливались в жутковатую фреску, автор которой явно стремился произвести на зрителя тягостное впечатление. Чтобы отвлечься, Игнатий решил посмотреть, который час. С Пятницкой он вроде бы ушел лишь минуту назад, с другой стороны, позади осталось столько улиц и проулков… Но часы Игнатия стояли.
– Да, у нас так. Со временем мы накоротке. Наш правитель – «архонт эона», то есть нынешнего века, – будто подслушал мысли Игнатия Ариман. – Потому и говорят, что в преисподней мука вечная. Не в том смысле, что длится она долго, а потому, что времени там нет вовсе.
За углом дома, к которому Ариман увлекал Игнатия, вдруг засветились огни бара. То ли уже наступил вечер, то ли в этом закоулке он никогда и не заканчивался. В сумеречной мгле окрестные здания расплывались неясными очертаниями, и только вывеска «Валгалла» кричала о себе ярко-багровым цветом.
Бар располагался в подвале старинного дома, в лепнине на фасаде которого нетопыри соседствовали с пятиконечными звездами, серпами и молотами. Вниз вели тринадцать
