От сумы и от тюрьмы, или Как «Азиат» стал «Монголом». Геннадий Мастрюков
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу От сумы и от тюрьмы, или Как «Азиат» стал «Монголом» - Геннадий Мастрюков страница 28
Стены не были покрыты бетонной "шубой", а радовали чистотой и свежей побелкой. На стене даже была самая настоящая розетка, что вообще-то категорически запрещалось правилами.
На цивильном кухонном столе стоял электрический чайник, лежали бумажные упаковки с печеньем, пачки индийского и цейлонского чая, и стояли банки с импортным растворимым кофе, минимум двух сортов.
Но даже не хороший телевизор, умостившийся на приделанной к стене полке, не вместительный холодильник и не белоснежный унитаз в углу, на месте камерной параши, поразили Малышева.
Нет. Наибольшее впечатление произвёл именно кофе. Его и на воле-то можно было достать только по великому блату, а здесь нате вам, запросто стоит на столе, да ещё и не одна банка и не один сорт.
Да, неплохо живут воры в законе, честный человек пьёт такой кофе и ест такое печенье только по праздникам, если конечно удастся его купить, вернее достать. Потому что такие продуты сейчас не покупают, их "достают" и "отхватывают".
И ещё кое-что не укладывалось в привычный тюремный быт. Это запах. В тюремной камере обычно пахнет застоявшимся табачным дымом, немытыми телами и несвежим бельём, а в камере авторитета воздух благоухал хорошим освежителем воздуха и дорогим парфюмом.
– Благодарю Степаныч – кивнул "Черкас" вертухаю, когда тот завёл Андрея в камеру. – Сколько у нас времени?
– Часа два "Черкас" – взглянул на часы тот. -Потом обратно его надо, чтобы до подъёма успеть.
– Успеем, ты иди – Черкас встал из-за стола, тоже не имеющего ничего общего с камерным, за которым читал какую-то книгу, и подошёл к Малышеву:
– Здравствуй "Монгол". Проходи, присаживайся – повёл рукой жестом гостеприимного хозяина. – Выпьем, закусим чем бог послал, о делах наших скорбных поговорим – сказал голосом персонажа из известного фильма.
Говорил вроде серьёзно, но умные глаза смеялись. Хотя нет-нет, да и мелькнёт в них на миг что-то острое, колючее и страшное, вызывающее чувства неприятные и тревожные.
На столе, застеленном расшитым узорами полотенцем-скатертью, в этот раз стояла бутылка хорошего коньяка, большая глубокая тарелка с фруктами, и поменьше, с такими же бутербродами, которыми авторитет угощал вчера, и привычный термос. Лежала пачка импортных сигарет рядом с красивой керамической пепельницей.
– Даа, богато – усмехнулся Малышев, – а люди-то дураки на воле тюрьмы боятся. Оказывается, и здесь можно хорошо жить.
– Осуждаешь? – прекрасно понял авторитет сарказм гостя. – Думаешь, что братва мол баландой тюремной давится, "черняшку" за счастье считает, а вор за их счёт жирует?
Да "Монгол", можно и здесь жить. Только это всё мне по статусу положено, и так не всегда было. В 68-м, когда мы с корешем в первый