Стэн. – Вы, насколько я понял, занимались отбором картин для выставки?
– Да… Крайний срок был – неделя перед открытием. К этому времени мы сформировали список участников. Морока та ещё, говоря откровенно. У нас ведь каждый халтурщик мнит себя непризнанным гением. Некоторые, услышав отказ, чуть ли не в лицо мне плевали. Нет, я всё понимаю, мы ищем новое, нестандартное, – но рисовать ведь надо уметь! Хотя бы самую малость! А эти бездари… В общем, предварительный отсев наконец-то кончился. На следующий день я приехал в галерею с утра. Надо было решить ещё кучу организационных вопросов, распределить картины по залам. Ну и мистер Юхнер должен был лично оценить всё отобранное…
Ингвардсен опять замолчал, и Стэн подбодрил его:
– Продолжайте, пожалуйста.
– Я припарковался у служебного входа, как всегда. И увидел, что на крыльце меня дожидается этот парень. Картина была при нём. Не очень большая – три на два фута. Он начал объяснять, что, дескать, не успел уложиться в срок, но очень хочет участвовать. Просил сделать для него исключение.
– И как вы на это отреагировали?
– Посочувствовал ему. Разрешил показать картину.
– Ага… – Стэн вдруг ощутил волнение. – Ну, и что на ней было?
Ингвардсен угрюмо вздохнул. Молча отхлебнул из бокала.
– И всё-таки, – сказал Стэн, – что было на холсте?
– Я не помню.
– Не помните? В каком смысле?
– В буквальном! Начисто забыл, понимаете? В памяти только и осталось, как он повернул картину лицевой стороной ко мне. А дальше – будто туман перед глазами… Или не туман даже, а такой, знаете, клубящийся свет. В себя я пришёл уже в своём кабинете, сидел за столом, обхватив голову руками. Сердце колотилось как бешеное… Ещё минут десять пришлось сидеть, чтобы успокоиться. Потом кое-как поднялся, пошёл работать.
– А Эрик? С ним что?
– Не знаю! Сколько раз я должен повторять? На всякий случай я выглянул на улицу снова, но его уже не было. И в здание он, похоже, не заходил, никто из моих коллег с ним не пересекался.
– А картина?
– Он её забрал, очевидно.
– То есть на выставке её нет? Вы в этом абсолютно уверены?
Хозяин дома взглянул на гостя как на полного идиота. Стэн терпеливо сказал:
– Да-да, вы только что объяснили, что не помните нарисованное. А Эрик так и не записался на выставку. Но я сейчас не об этом. Возможен ведь и другой вариант, рассуждая теоретически. Кто-то присвоил картину Эрика, выдав за свою. И теперь получает чужую славу. Поэтому я и спрашиваю, может, какая-нибудь из выставленных картин вызывает сомнения? С точки зрения авторства, я имею в виду.
– Полная ерунда. Все представленные картины прошли отбор. Это-то я помню отлично. И точно знаю их авторов. Любой обман исключён, для нас это вопрос чести.
– Что ж, спасибо за пояснение.
Стэн прошёлся по комнате, размышляя. Версию с подменой картины он и сам считал малоправдоподобной. Но и история с внезапной потерей памяти
