довольно легко, для своего возраста, поднялся с точно такой же табуретки.
–Да ты, совсем, из ума выжил. Рано ещё, зима только началась. Их у нас всего два, одного сейчас зарежем, потом другого, без приплода останемся, ведь.
–Жамеш, этого барана я отвезу, той, русской женщине.
–Ты, на старость лет, последнего ума лишился, хочешь, всех, нас погубить? Барана резать не дам. Меня режь. Ты и так возишь ей еду.
Она замолчала, с хмурым лицом, невидящим взглядом, уставившись на огонь. Молчал и старик, расхаживая, взад-вперед, вблизи очага. Наконец остановился, подошел к жене, сбив по пути табуретку и опустился перед ней на колени.
–Жаным! Послушай меня, там в степи умирает женщина. Молодая, чуть старше нашей покойной Ажар и ее сын, возрастом почти как наш покойный Богембай. И умирает она не среди диких зверей, а рядом с нами, с людьми. А когда мы с тобой умрём, спросит у нас Всевышний, а что вы сделали, чтобы спасти эти две души, что мы ответим? Что кругом война и нам самим нечего есть. Ты всегда была мудрой и всегда меня поддерживала. И в самую трудную минуту я знал, что ты меня не предашь. Ведь ты, как никто другой знаешь, что чувствует мать, когда ее ребенок умирает от голода. Что скажешь, жаным?
По, испещренному морщинками, пожелтевшему лицу скатилась слезинка. Женщина выставила перед собой раскрытые ладони и зашевелила губами, начав беззвучный разговор со Всевышним. Потом совершила омовение и обратила свой взор на мужа, терпеливо дожидавшемуся ее ответа.
–Что тебе сказать, красноречивый мой? Что, ты своим острым языком вышибешь слезу из кого угодно. В прежние времена ты мог быть бием.
Женщина вздохнула и продолжила.
–Поторопись. До вечера тебе надо управиться. Доченька, – повернулась она к снохе, – помоги Толеутай-ата, сам подняться он не сможет.
–Не надо мне помогать, не такой я старый, – довольным голосом проворчал старик.
Жумабике, тем не менее, кинулась к свекру и поддерживая за руки, помогла встать. Когда Толеутай-ата со снохой вышли из юрты, Жамал-апа, со вздохом, произнесла.
–Я уже и не помню, когда ты меня последний раз называл жаным, старый лис.
Заброшенная землянка находилась примерно в двух километрах от аула. Для степняка не расстояние. Каждый раз приближаясь к землянке, Толеутай-ата останавливался, чтобы отдышаться и унять расходившееся сердце. Боялся старик что, войдя внутрь, обнаружит там два бездыханных тела. Хвала аллаху! Обошлось и на этот раз.
На его громкое «Ассалауағалейкум!» бесформенная куча, завернутая в одеяло рядом с еле тлеющей печью, зашевелилась и ответила на приветствие детским голосом «Салем, ата» и женским «Здравствуйте».
Мальчик подбежал к старику, протягивая ладошку для приветствия.
–О, жігіт!
Сжал её двумя руками Толеутай-ата и на казахском языке ласково спросил.
–Как вы, тут?
Мальчик, не задумываясь, ответил.
–Хорошо, ата.
–Там
