Раньше Алмен сказал бы, что эти болваны шарахаются от собственной тени, а под каждым валуном им мерещатся треклятые троллоки.
Теперь же… Что ж, теперь категоричности в нем поубавилось. Он взглянул на восток, в сторону Тар Валона. Может, это ведьмы сгубили весь урожай? Алмену очень не нравилось, что их рассадник так близок, но Алайсе требовалась помощь.
То дерево срубили и сожгли, но на том месте до сих пор воняло серой.
– Дядя? – неловко окликнул его Хан. – Как… Как же нам быть?
– Как быть? И правда, как же быть? – Чтоб мне сгореть, пора нам всем перебираться в Кэймлин. Новая королева уже навела там порядок, это как пить дать, и я буду чист перед законом. Где это слыхано, чтобы человек выступал в поддержку королевы, а взамен за его голову назначали награду? – Мальчишки непонимающе уставились на него, и Алмен понял, что его понесло не в ту степь. – Нет, ребятки, не так. Чтоб мне сгореть! Нельзя нам в Кэймлин, когда тут работы непочатый край. Говорите, плохо дело? Не хуже, чем двадцать лет назад, когда у меня выморозило все просовое поле. Как-нибудь перебьемся, ребятки. Свет даст, перебьемся.
Сами яблони выглядели прекрасно. Ни единой древоточинки, листья чуть желтоваты, но вполне нормальные. Да, той холодной весной почки распустились позже обычного, и яблоки не спешили созревать – но все же созревали.
– Хан, – услышал себя Алмен, – ты хоть знаешь, что на топоре твоего отца сколы появились? На том, каким он лес рубил? Пойди-ка наточи. А ты, Адим, сбегай за Усо и Муром. Пусть подойдут с тележками. Рассортируем падалицу да посмотрим – может, не все яблоки гнилые. Те, что получше, пустим свиньям на корм. Авось не откажутся. – У них хотя бы осталась пара свиней, но приплода той весной не было.
Мальчишки не торопились уходить.
– Давайте, бегом! – велел Алмен. – Толку-то прохлаждаться. И без того скорбей хватает.
Ребята послушно сорвались с места. Как говорится, не бывает скуки, коли заняты руки. Пусть поработают. Хотя бы отвлекутся от мыслей о будущем.
Но Алмену работа не поможет. Облокотившись на ограду, он почувствовал под руками шершавые выемки на неструганом тесе. Ветер опять забрался под низ рубахи; Адринн всегда заставляла заправлять ее в штаны, но теперь, когда она умерла… честно говоря, Алмен и раньше предпочел бы носить рубаху навыпуск.
Но все равно он заправился.
Почему-то воздух был какой-то не такой. Тяжелый, будто в городе. Над вчерашними яблоками, а ныне сморщенными комочками, начинали жужжать мухи.
Алмен жил уже давно. Сам он годов не считал; за него это делала Адринн. Экая важность – зачем их считать-то? И так ясно, что Алмен повидал немало лет и зим.
Он видел, как насекомые губят урожай. Видел, как посаженное гибнет от наводнения, от засухи или от людской нерадивости. Но такого, как сегодня, он не видел ни разу за свою долгую жизнь. Прямо бедствие какое-то, сущее злосчастье. Местные в деревне уже голодать начинают. Говорить об этом не говорят, особенно
