в этом доме. Ибрагим, Селим, Уфук, Али, Рамазан и Гасан – пришлые из соседнего ложмана, Сульгюн, но с ними ты будешь пересекаться в Бутиковом рае, мы частенько на работе вместе чаи гоняем. Как дома, в Казахстане, жили в соседних деревнях, так и здесь от них спасу нет, – Саша шутливо хлопнул Ахмета по плечу. – Скачем дальше. Помимо чудовищ есть и красавицы. Лизунка – моя правая рука. Нилюфер… хм… достояние магазина сувениров и по совместительству твоя соседка. Нилюфер, по-братски тебя прошу, хотя бы с Сульгюн разговаривай без грубостей. Ей сейчас нелегко. Только сегодня приехала из Туркменистана, оставила там четырех малышей, мужа-пьяницу и престарелых родителей. Ты извини, Сульгюн, что я рассказал это без твоего разрешения, но мы здесь одна семья, хоть и не родственники по крови. Секретов друг от друга у нас нет.
Взгляд кофейных глаз девушки испуганной птахой взвился с пола, перелетел на плечо Саши.
– Конечно, аби.
И снова от тембра ее голоса Лизу бросило в дрожь. Было в нем что-то знакомое, но не уму, а сердцу. Что-то притягательно близкое, чему Лиза не смогла дать названия.
Их взгляды пересеклись. В глазах Сульгюн настороженность и затравленность зверька, с вольготной жизни попавшего в лапы браконьеров, переплетались с интересом к миру, в котором придется с нуля строить жизнь.
– Чувствуй себя как дома, Сульгюн. Я уверена, что мы подружимся, – мягко обронила Лиза и засмущалась от признательности, мелькнувшей во взгляде новой подруги.
– Отлично, все друг друга любят, значит, пришло время отведать вкуснятины, которую приготовили деву… Опачки, это что такое? – Саша изумленно разглядывал кастрюлю, в которой варились вареники. Некоторые из них оказались раненными бойцами, и часть начинки расплылась в воде. – Не понял, вы решили суп вместо обещанного приготовить? Тогда почему по-турецки, кашей, а не с нормальным картофелем, дольками?
– Эээ… это… это… эксперимент! – выпалила Лиза. – Но тебя заждались красивые и вкусные вареники. Налетай, директруня.
– Другое дело! – крякнув от удовольствия, Саша занял предусмотрительно освобожденное Синаном – младшим – место, схватил сразу два вареника. – Ох и проголодался же я!
Почти светало, когда закончились вареники, иссякли темы для разговоров и силы для его поддержания. «Местные», зевая, держась за животы и желая мира женским рукам, отправились на боковую, а «пришлые из соседнего ложмана» поспешили откланяться, оставив после себя испачканные кастрюли, грязные блюда и гору стаканов. Под глазами быстро смекнувшей обстановку Нилюфер сгустились тучи. Уголки губ провисли в скорбном призыве.
– Косматая, пожалуйста, вымой посуду ты. Честное слово, ни капли сил не осталось. Ни вот такой даже грамулечки, – Нилюфер поднесла к лицу подруги свою маленькую ладонь, намереваясь продемонстрировать ей размер «грамулечки».
Вяло улыбнувшись, та отпрянула.
– Вымою.
– Я знала, что у тебя доброе сердце. Только сделать это нужно сегодня, иначе к утру
