настроение, которое окутало молчанием конец сороковых и сопровождалось опущенными взглядами и шипением сквозь зубы до конца пятидесятых. Если человек не задает себе вопросов, то и другие их ему не зададут. По себе знаю. Обижаться тут не на что. Нужно было сразу ткнуть его в это! А я?»
Семи стоит перед осиротевшим родительским домом и смотрит в стену.
Каждый, кто решил дойти до конца, должен истечь кровью. Своей немецкой кровью. И не сострадание к бесправным и замученным движет им, а, скорее, уважение к убитым, но сильнее всего – ненависть. Ненависть к тем, кто несет в мир несправедливость и мучения, снова и снова, вполне осознанно, потому что строит на этом свое господство и извлекает выгоду.
Семи стоит у стены, лицо налилось кровью. Он во власти момента, его чувство справедливости подчинено ходу истории. Он ежедневно ведет эту битву.
В январе 1945 года в усадьбу на озере пришло извещение: сын, солдат вермахта, в героическом оборонительном бою против наступающих войск противника на территории Франции был ранен осколком гранаты и находится в лазарете в Эльзасе. Адрес указать нельзя, чтобы не дать врагу возможность совершить трусливое нападение на беззащитных немецких солдат, пострадавших в героической борьбе за Отечество. Раненого героя лечат лучшие врачи.
Новость потрясла живущих в усадьбе. В Рождество 1943-го умер старый хозяин, в доме все еще продолжался траур. На всех дверях, несмотря на то, что прошел год, шестого января рядом с первыми буквами имен трех волхвов – 19 + К + М + В + 43 – прикрепили кнопками черные ленты. На буфете в комнате для постояльцев, которая долгими зимними вечерами служила семье гостиной, поставили большую свадебную фотографию хозяина и его жены в траурной рамке, хотя хозяйка была жива. Она была подавлена и большую часть дня проводила в супружеской спальне на втором этаже. Шторы целый день оставались задернутыми, и в комнате было темно, как в могиле.
В доме все это время заправляла Голубка с помощью сестры Герты. Хлевом ведал Старый Зепп, которому было уже почти шестьдесят пять; Голубка ничего не понимала в этих делах и полностью ему доверяла. Что касается работ в лесу и в поле, приходилось полагаться на помощь посторонних. После того как в 1944 году союзники вошли на территорию Франции, французские пленные были отозваны, чтобы лишить врага возможной поддержки в тылу. Правда, гауляйтер посоветовал обратиться в концлагерь Дахау и взять оттуда какого-то русского для полевых работ, но от этой идеи предпочли отказаться как от слишком рискованной и ненадежной. В доме еще с двадцатых квартировал князь и художник Хабиб Моссул. Он и его прекрасная жена Шейла занимали комнату на третьем этаже, которую до самых восьмидесятых называли комнатой Моссулов. Эти постояльцы были людьми не только приятнейшими, но и элегантными, загадочными, необычными, – перед ними почти преклонялись. Они-то и рассказали страшные подробности о жестокости большевиков в
