6. От жестокости к доброте.
Наталья была совершенно не похожа на Арину, в ее зеленых, как изумруды, глазах, горел яркий задорный огонек. Да, она была по тем понятиям женщиной средних лет, но у нее был милый и ласковый характер, и казалось, что она все такая же молоденькая девчонка, какой осталась в душе.
Наталья Викторовна, я рада вас видеть, – улыбаясь, произнесла Оля.
– Оля, Лиза, называйте меня просто – тетя Наташа, мы же родня, – она остановилась около крыльца, чтобы познакомить всех со своей дочерью, А это моя дочь – Анастасия, представила тетя Наташа девушку на крыльце, та сразу же улыбнулась, перестав поправлять складки платья.
– Ольга.
– Елизавета.
– Здравствуйте Арина Владимировна, поздоровалась Настя, но Рина только кивнула.
Лизавета приехала в Петербург, не имея ни малейшего представления о том, как долго она здесь пробудет.
Они вошли внутрь. И перед Лизой предстала огромная гостиная с красивой мягкой мебелью посередине, с огромными зеркалами, в которых отражалась почти вся комната. Часы на стене пробили восемь раз, на стенах висели картины в резных рамах, на полу лежал огромный красный ковер, в левом верхнем углу стоял рояль, а рядом обтянутый кожей стул. Огромная лестница, ведущая на второй этаж, была застелена небольшой красной дорожкой, а на перилах блестела свежая красная краска. Слева была небольшая кухня, оттуда чувствовался восхитительный запах жареной утки и свежевыпеченных булочек. У Лизы засосало под ложечкой, от предстоящего ужина, а из кухни разносились тихие голоса крепостных. Прямо была огромная столовая, стол, накрытый чистой белой скатертью, стоял посередине комнаты и вокруг него, как верные поданные, стояли стулья, а на огромных окнах весели шторы, белые, но без единого рисунка, и белоснежная бахрома свисала до самого пола. В углу стояла тумбочка из красного дерева, а на ней, в длинном черном подсвечнике, стояла свеча, и еще такие же были на столе где-то семь-восемь штук.
Дом был красивым и огромным, но он был ей чужой. Лизе захотелось убежать прочь отсюда к себе домой, закрыться со своей спальне и никогда не расставаться с родным очагом. Эти люди, за исключением Валентины, мамы и Ольги, были ей чужие, она знала о них только из рассказов Арины, но ее мама никогда не любила рассказывать дочерям о своей семье, и о Тактаевых она поведала мало и через "не хочу!".
Домой! Она хотела, домой хотела этого больше всего на свете. Лиза не могла спокойно дышать, зная, что по ее коврам будут ходить посторонние люди, сердце ее сжималось, когда она представила, как они веселятся в гостиной, которая когда-то принадлежала Полиновым. "Почему?" – задавала себе вопрос Лиза. Она хотела знать на него ответ, но на этот простенький вопрос, не было ответа. И Лизавета не могла с этим ничего поделать. Девушка, после предложения Натальи, села в кресло и принялась смотреть
в окно, чтобы как то занять себя и не думать о доме. Солнце светило низко, но еще не зашло за горизонт, на
