наверно, до выяснения причин, – подался он вперед, сжимая крепко кружку. – А это мы сможем сделать только по прибытию, нужно наложить запрет на посещение отсека с Лилией. Каюту опечатать. Никто не ложиться спать в капсулы. И для всех запрет на посещение рубки, а также спускаться в тех.отсеки. Что думаешь, Вадим?
Было видно как Можжевелевский выдохнул. Покончил с пятном на столе, взял в руки свой кофе. Развернулся ко всем. Посмотрел строго на Пылаева, но тот улыбался ему в ответ.
– Нет. – сказал Вадим твердо. – В отсеки не ходить. Для пассажиров, только жилые модули. К отсеку с ней – не ходить. Всем держаться вместе. Друг за другом приглядывать. Мы с Юрием, будем дежурить посменно. Все разбирательства – по прибытию.
С этими словами он могучею тучей ушёл. Коля недовольно фыркнул.
– Мы совсем не хотим знать, что случилось? И просто будем жить с убийцей четыре недели?
– Мы не хотим делать поспешных выводов. – сказал Фадин.
– К тому же, это может быть аномалия. – сказала Лена с серьезным видом.
Пылаев молча закатил глаза и наконец расслабился, развалившись в кресле. Всхлипнула Лида:
– Это не я.
– Мы поняли. – равнодушно сказал Олег.
Коля отвел меня в сторону в глубину коридора ведущего к каютам. Серьезный до смешного, он посмотрел прямо мне в глаза.
– Расскажи мне, что знаешь. Мы должны разобраться.
– Уже. Я пытался, но никто не спешил проснуться и вернуться на место преступления.
– Если мы не выясним это до прилета. То вся работа пойдет прахом. Пыль-зола. Понимаешь?
Я пожал плечами, всматриваясь в его черные, колючие глаза. Затем кивнул.
– Поработаем в библиотеке.
– Верно.
***
Как только все согласились с тем, что смерть Лили – это несчастный случай, дело рук аномалии или чего-то подобного. Свет на корабле приглушили. Теперь каждый угол Спички, напоминал уютную квартиру поздним вечером. Когда за окном безлунная летняя ночь, вдали по улице горят фонари, слышно пение птиц и ласковый ветер блуждает в кучерявых кронах.
Всюду горели бра и торшеры, лампы и ленты подсветки. Между ними бегали по полу осторожные огоньки.
А каждого пассажира теперь можно было увидеть издалека, по блуждающему впереди пятну фотосферы.
Гулкими и пустыми оставались погруженные в холод и темноту технические отсеки и оставшиеся жилые модули. Мы будто остались в круге света – границе внутри бездонного чрева корабля. Как мотыльки, притянутые сиянием лампы. Друг у друга под надзором.
Мы с Колей начали проводить много времени в библиотеке пытаясь сосредоточиться на работе.
О один из дней я сидел за монитором, рассматривая фотографии с Митридата. Фотографии почти-таких-же-людей. Или номер пятнадцать-восемьдесят девять по каталогу доступных для изучения рас. Названия им еще не дали. Вернее, вокруг ходили различные варианты, но ни один из них пока не прижился: Люди-заводи, Омуты, Тихие-люди и тому
